5 «Разрушитель миров»

У читателей серии «ЖЗЛ» может возникнуть вопрос: почему, ещё до публикации бестселлера Льва Данилкина, в качестве первой биографии Ленина в данной серии была выбрана работа зарубежного автора, написанная в далёких 1960-х? Наверное, не в последнюю очередь потому, что свободный от идеологических оков иностранец уже тогда мог предпринять попытку вдумчивого и объективного жизнеописания и оценки личностных качеств, взглядов, методов и сочинений вождя революции – в то время как в нашей стране возможностей для проведения подобных исследований попросту не было. По признанию Роберта Пейна, для него Владимир Ильич не «жив и будет жить»: он — миф, наряду с Македонским, Чингисханом и Наполеоном. Учёный ставит Ильича в один ряд с этими личностями не случайно: для него он тоже завоеватель — но такой, какого ещё не знала история. Что касается Ленина-писателя, биограф вообще невысокого мнения о литературных талантах своего героя, но в то же время он признаёт, что виртуозное владение философией помогло ему нащупать рычаги, способные опрокинуть мир и изменить ход истории.
Прологом к биографии создателя советского государства идёт рассказ о судьбе человека, которого Пейн считает его идеологической предтечей – неординарной личности, радикальных взглядах и спорных поступках Сергея Нечаева, прослеживается эволюция его «Катехизиса революционера» во взглядах Ленина.

Говоря о его происхождении, публицист твёрдо придерживается версии, что «в нём текла кровь немца, шведа, чуваша. В нём не было ни капли русской крови». Исходя из этого, известные черты характера лидера большевиков, острого на язык, вспыльчивого и язвительного, волевого и деспотичного, обожавшего демонстрировать своё интеллектуальное превосходство над оппонентами, Пейн объясняет его «чувашизмом». «В его душе всё время шла борьба двух начал – необузданного, дикого, унаследованного от отцовских предков, кочевников-чувашей, и другого – цивилизованного, унаследованного от матери с её немецко-скандинавским происхождением. До конца жизни эти два ярко выраженных и противоположных друг другу начала попеременно брали в нём верх; вспышки дикой ярости и необузданного самовольства сменялись ровным, разумным поведением цивилизованного человека». Спровоцированные внутрипартийной грызнёй взрывы гнева, когда кто-либо осмеливался открыто критиковать его взгляды или подвергать сомнению претензии на лидерство, усугублённые бессонницей, приводили к болезненным состояниям, которые было трудно диагностировать. После каждой конференции или съезда, где Ленин яростно подвергал психологическому террору своих врагов и соратников, у него наступал период нервного истощения и апатии, вывести его из которой мог лишь длительный отдых на лоне природы. Исследователь признаёт, что несгибаемый революционер обладал гипнотическим даром убеждения и утверждения своей воли как непреложной истины. По свидетельствам очевидцев, после его речей у слушателей было такое чувство, будто их «били по голове цепами».

Достаточно много внимания в книге уделено Илье Николаевичу и его брату Василию, выбившимся в люди благодаря уму и трудолюбию, а также взаимоотношениям Владимира с сёстрами и братьями, особенно с Александром, в котором он видел образец для подражания. Автор оставляет читателю место подумать о том, появился ли бы в истории Ленин, не будь казни Александра, перевернувшего всю жизнь и мировоззрение будущего «разрушителя миров». Пейн даёт более детальную картину быта Ленина в Кокушкино, Алакаевке, Шушенском и Горках, нежели в эмиграции, отмечая, что он был человеком привычки, и его распорядок дня в кремле мало чем отличался от образа жизни в Европе: читал, писал, обедал, гулял и встречался с соратниками он обычно всегда в один и те же часы. Биограф воспроизводит почасовую хронологию его путешествия в пломбированном вагоне, участия в Октябрьской революции и последних часов жизни, не оставляя в стороне и дела сердечные. По утверждению автора, нет никаких сомнений в том, что у Ильича был длительный роман не только с Инессой Арманд, но и некой Елизаветой де К., о которой, признаться, я в первый раз слышу.

В поле зрения Пейна подле Ленина всегда находятся Крупская и Троцкий, который в глазах предсовнаркома был идеалом революционера. Энергичный, остроумный и целеустремлённый, похожий на героя-любовника из оперетты – правда, без средств на оплату проезда, врывается он в повествование, чтобы остаться там до последних страниц. При этом автор намеренно оставляет за кадром Сталина. Лишь изредка его мрачная тень мелькает на заднем плане, чтобы выйти на сцену в финале и затмить своими злодействами Ильича со всеми его догмами, которому Пейн иногда даже сочувствует как человеку, страдающему от взвалённого на себя бремени и способному признать свои заблуждения и просчёты. Главной осознанной на смертном одре ошибкой Ленина учёный считает то, что именно он выпустил из бутылки джинна террора, уничтожевшего и вождя революции, и всех его соратников и учеников.

На главный вопрос, имело ли место преднамеренное убийство советского премьера, у Пейна ответ утвердительный. Согласно его версии, с 19 января 1924 года Ильича травили ядом сотрудники ОГПУ по приказу Сталина. Тот действовал через Менжинского, назначив его заместителем председателя ОГПУ, поскольку Дзержинский вряд ли пошёл бы на такой шаг. Автор приходит к такому выводу, проанализировав отчёт сотрудника ОГПУ Александра Белмаса, имеющий подозрительные расхождения со свидетельствами других обитателей Горок, написанный как бы заранее согласно некому плану, и всплывшие в 1950-х показания повара Гавриила Волкова, которому Ленин якобы успел передать записку, что его отравили. Предчувствие подобного исхода у него действительно было: он категорически отказывался допускать к себе врачей и обедать в одиночестве.
Препятствие в лице Крупской, неустанно дежурившей у постели мужа, обходили тем, что по каким-то неотложным делам срочно вызывали её в кремль, и в её отсутствие в состоянии здоровья пациента номер один происходило очередное внезапное ухудшение. Ещё одна догадка в качестве заключения: требования убрать мумию Ленина с главной площади страны лишены смысла, поскольку из-за неудачных экспериментов с бальзамированием тела вождя вместо него там давным-давно лежит восковая кукла. Вот так. В целом, у Роберта Пейна на всё, что касается жизни и деятельности Ильича, есть свой взгляд, свои оценки и версии, которые он аргументирует и последовательно отстаивает на протяжении всей книги, вызывая современного читателя на диалог по прошествии 55 лет.