4 Найдется ли капкан для старого лиса?..

1 октября 1946 года Нюрнбергский военный трибунал вынес оправдательный вердикт немецкому финансисту Яльмару Шахту. Человек, причастный к перевооружению армии, поработившую многие страны и грозившую захватить весь мир, оказался на свободе. Кто он – гений или злодей? Волк в овечьей шкуре или ни в чем не повинный ягненок? В своих мемуарах «Главный финансист Третьего рейха. Признания старого лиса 1923-1948 гг.» он попытался ответить на данный вопрос.

«Все это снова всплыло в моей памяти, когда я сидел на скамье тем вечером. Я пытался представить подлинное прошлое. Кто-нибудь спрашивал меня об этом во время допросов в гестапо? Или напомнил об этом в Нюрнберге и Людвигсбурге? Да, это случалось. Но у меня сложилось впечатление, что ни один из моих обвинителей не имел представления об обстановке в Германии того времени. Они заранее решили искать худшее во мне».

Мемуары Яльмара Хораса Грили Шахта, в отличие от большинства военных мемуаров, не несут в себе ни попытку оправдания, ни осуждения. Все, что ждет читателя на протяжении всей книги – это объективный взгляд на жизнь немецкого народа, с четким разделением на «белое» и «черное». Талантливый политический деятель, гениальный финансист, Яльмар Шахт всю свою жизнь балансировал между двумя огнями – чистой совестью и национал-социалистическим режимом. Поэтому стоит ли принимать слова президента Имперского банка и министра экономики Германии, за чистую монету?.. Решать Вам!
От военных мемуаров всегда ждешь более-менее объективной оценки происходящих событий. Однако, как показывает практика, большинство таких мемуаров – либо философская вода и размышления, либо – чрезвычайно тонко отработанная структура правды и лжи. Принимаясь за чтение мемуаров Шахта, не стоило сбрасывать со счетов уже устоявшееся мнение.
Вопреки этому, воспоминания Яльмара Шахта – это почти идеальный баланс между весьма подробной автобиографией и обозрением внутриполитической обстановки страны. Он строго придерживается фактов, хотя иногда и грешит излишней скрупулёзностью изложения событий. Не стоит забывать, что талантливому оратору и политику свойственно тщательный анализ своих слов и действий. Поэтому весьма скоро читатель приобретает способность выискивать правду там, где она действительно есть – то есть между строк.
Как неоднократно высказывался сам автор, семейству Шахт всегда было не просто найти свою профессиональную стезю, по которой он готов идти до самого конца. Доктор философии, выпускник факультета политической экономии, Шахт долго не мог найти себя, пробуя себя на самых разных профессиональных поприщах – в том числе и в качестве журналиста. Именно журналистский опыт, на мой взгляд, позволил ему так емко и красочно описать внутриполитическую обстановку Германии. Крах Веймарской республики, поражение в Первой Мировой войне, репарации, голод и безработица – все то, что мы знаем из учебников истории, предстает перед глазами читателя как наяву. Сурово, безжизненно и жестоко всплывает действительность перед молодым Шахтом, предопределяя его дальнейшую судьбу.
Но как бы ни был привлекателен стиль автора, определенные недочеты все же неизбежно бросаются в глаза. О том, что автор всегда анализирует свои мысли, действия и поступки – как в действительности, так и на бумаге – уже говорилось. О том, что на страницах своих мемуаров он создал «стерильный» образ добропорядочного немца, работающего только на благо своей страны (впрочем, не брезгующего семейным финансовым достатком и подлинными картинами настоящих мастеров), для читателя становится понятно после половины книги. О личностных качествах автора и способах их изложения можно говорить много и долго. Однако, хотелось бы уделить вниманию другому аспекту.
Чтобы познать банковское дело, будущий гений финансов, выведший Германию из чудовищной инфляции, изучал финансовый механизм с самых нижних уровней. При современной подготовке будущих экономистов и банкиров, такому способу изучения отрасли можно только позавидовать. Как можно позавидовать и Яльмару Шахту, простым и ясным языком объясняющим свой жизненный и профессиональный путь. Однако, на этом похвалы, увы, заканчиваются, так как автор – намеренно или нет – при описании финансовых инструментов стабилизации экономики забыл о том, что книга предназначена для обычного читателя, зачастую не имеющего нужной подготовки. И вместо деятельного описания способов выхода из мирового экономического кризиса, мы получаем сплошной набор экономических терминов, много говорящих об обстановке автору, но почти ничего – его аудитории.
Если изначально автор соблюдает равномерное течение событий, то впоследствии этот порядок становится для него не столь важным. Чем ближе мы приближаемся к периоду прихода национал-социалистов к власти и Второй Мировой войне, тем нетерпелив становится писатель. Однако это ощущение полностью пропадает, когда Шахт приступает к описанию вышеуказанного периода. И именно здесь начинается не только описание насыщенных событий, но и объективная, непредвзятая оценка внешне- и внутриполитической обстановки Германии XX века. Изложение событий здесь идет не от лица еще не сформировавшегося молодого человека, а от признанного профессионала в своей области, привыкшего смотреть правде в глаза. Из всех биографий главных деятелей Третьего рейха нельзя почерпнуть больше достоверной информации, чем от непосредственного участника событий. Шахт дает свое объяснение личности Гитлера, описывает свое впечатление от дружбы с Германом Герингом (что повлияет на дальнейшее развитие событий), прямо дает понять читателю, какое влияние он имел на принимаемые фюрером решения. Его прямолинейность и неподкупность хоть и противоречит собственным словам автора, сказанным в самом начале повествования, однако не воспринимается как фантастика, потому что судьба министра без портфеля с 1944 года пойдет по известному пути противников нацистского режима…

«— Что ты делал? — спросила она.
— Сидел на скамейке, думал.
— О чем?
— О прошлом. Сами по себе явились воспоминания.
— Что за воспоминания?
— Воспоминания о прошлом. Крах Веймарской республики, Гитлер, мое второе председательство в Имперском банке, работа министром экономики.
— И что же заставило тебя думать обо всем этом?
— Неудовлетворенность. У меня такое чувство, будто вся юридическая процедура, которой я подвергался в последние четыре года, способствовала лишь сокрытию действительных фактов. Разве это не странно? Четыре года велись одни разговоры, изучались документы, снимались показания, заслушивались свидетели, оспаривались решения, запрашивалось мнение Совета — и каков результат?
— Тебя оправдали, — сказала она.
— Это один аспект дела, — согласился я. — Меня оправдали. Я никогда не сомневался, что меня придется оправдать. Но когда я раздумываю обо всем, что было выдвинуто ради моей защиты или обвинения в эти годы, то…
— То что? — спросила жена.
— То мне хочется сесть за стол и изложить на бумаге подлинную историю этой эпохи. Историю эпохи, которую пережил я. Не ту, какой ее видит американский или русский обвинитель, не ту, какой ее видят мои защитники. У них лишь одна цель: они хотят, чтобы подсудимого либо осудили, либо оправдали. Я не хочу быть ни тем ни другим. Хочу свободно высказаться о тех вещах, которые люди замалчивают даже сегодня».

Но получилось ли правдиво высказаться, Яльмар?..