5 “Третье” мнение

Сложно что-то новое написать об этом романе. Каждый видит его по-своему и все очень по-разному относятся к описываемым в романе временам и событиям. Лично мне внутренне крайне импонирует отношение, выраженное, как некоторыми персонажами, так и в романе в целом. В нем нет экзальтированного завывания об ужасах и несправедливости – он сам кромешный ужас, а порожденный временем лирический герой – эталон эгоцентричной несправедливости вечного подростка. В повествовании очень много быта и вместе с тем психологизма. Автор обнажает себя без прикрас, нарочито желает показаться максимально отталкивающим и мелочным и слабым. А читаешь всё-равно практически на одном дыхании (и это несмотря на внушительный объем текста).

...я был о себе весьма высокого мнения. Случалось, оставшись один, я брал зеркало и смотрел на себя с таинственной улыбкой. Я мог сидеть долго, глядя себе в глаза. Скрытое тщеславие и внутренняя, постоянно живущая во мне самоуверенность о неком временном моем «инкогнито», скрывающем нечто значительное, укрепляли мне душу, особенно когда я постарел, и не давали отчаянию овладеть мной.

В склонности к душевному эксгибиционизму прослеживается сходство Эдичкой Лимонова и даже Венечкой Ерофеева. Из зарубежных авторов приходит на ум, пожалуй, Миллер. Впрочем прием это древний, родоначальником считается Блаженный Августин. Суть в том, чтобы в главном герое не было ничего героического, но читатель всё же привязался к нему как бы вопреки.
Благодаря этому роману, я поняла, что об исторических событиях нашего смутного 20-го века всё-таки есть “третье” мнение, которое было высказано, несмотря на личную судьбу, без фиги в кармане, без пиетета к движению шестидесятников. Кстати, именно поэтому, я считаю, этот роман чудовищно недооценен. Его загнобили “свои”, из “тусовочки”, говорили, что у Фридриха очень тяжелый характер. А он и не лебезил перед ними. В итоге жюри не присудило ему премию, которую он несомненно заслужил, даже не удосужившись прочитать этот слишком длинный роман (практически “многа букаф”). И вот на это Горенштейн действительно имел право обидеться. Роман и Автор исчезли из литературной памяти, в отличии от Солженицына или Бродского… Естественно в народную память даже и не попали. А зря.
Ещё очень интересный момент в том, что роман написан евреем, в нем множество тяжелых сцен проявлений антисемитизма и антисемитских же речей, при этом главный герой сам вроде бы не еврей. Интересный отрешенный ракурс.
Этот роман меня поразил. Самое главное в чтении для меня на этом этапе жизни – узнавать своих. Его я узнала.