4 Сашими из лягушки

В основном первое, о чем люди упоминают при разговоре о Витткоп - это мерзость и красота. С одной стороны она действительно пишет о мерзких вещах, с другой - у нее настолько изящный слог, что вся мерзость отходит на второй план. Данная книга во многом автобиографична, и читатель угадывает в Ипполите саму Витткоп. На мой взгляд, имя тоже выбрано неслучайно. И Габриэль и Ипполит(а) - это скорее мужские имена. Есть, конечно, имя Габриэлла, но оно несколько странное, отдающее гермафродитизмом. В книге всплывает одна фраза, которая может на первый взляд показаться незначительной. Витткоп играет со столькими словами, образами и понятиями, что вполне можно не придать особого значения этой фразе.

Когда Ипполита появляется на свет, ее мать говорит: "я не хочу ее видеть, унесите". Возможно, они ожидали мальчика. Кто знает, может, и ее мужское имя обусловлено именно этим. Я сам знаю семьи, где родились девочки, но родители до последнего момента ожидали мальчиков. Так Рубен превратился в Рубину, Айк в Айкуи, Вардан - Вардуи и т.д. Габриэль получила не только имя, но и многие повадки мужчины. Даже платья ей не особо нравились и она надевала штаны, вместо юбочек. Нрав ее тоже был крутой, хоть и не лишенный нежной женственности. В этой книге нет описаний секса с мертвыми (как в "Некрофиле"), нет сцен педофилии (как в «Торговке детьми»), здесь все напоминает обычный дневник очень необычного и неординарного человека. Для того, чтобы понять, что перед вами не дневник Марии Башкирцевой, Витткоп буквально с первой страницы преподносит читателю свеженький труп. Мертвецов она изображает смачно, с наслаждением. Перед читателем живо появляется не только образ усопшего, но и его запах и все сопутствующие элементы гниения и увядания тела.

Если порыскать в старых семейных альбомах, особенно деревенских, можно найти несколько диковатых постмортем фотографий. В начале двадцатого века и позже, в двадцатых-тридцатых годах 20 века, фотографии еще не были так распространены и доступны, поэтому многие фотографировали своих покойников. Я встречал такие фотографии, но их было всего несколько штук. Витткоп для меня - это целый альбом постмортем фотографий. Большой кожаный фолиант, набитый мертвецами самых разных рас, вероисповеданий и мест жительства. Повешенные, утопленники, застреленные, умершие своей смертью. Даже в морг не надо идти, открываешь ее книгу и тебя сшибает запах формалина, фимиама и трупных выделений. Ипполита-Габриэлла наслаждается не только смертью, но и практически всем неприятным и противным. Кожные заболевания и их спутники (волдыри, нарывы, гной и фурункулы), копошащиеся в тушке мертвого животного черви, жуки и прочая живность. Мокрицы, чешуйницы и другие членистоногие сволочи - всех она знает и любит по-матерински всей душой. Витткоп уникальна хотя бы по той причине, что она не скатывается в омерзительную клоаку всего негативного, а преподносит все эти ужасы под иным, более благоприятным и изящным светом. Ведь практически все, о чем она пишет, взято из нашей жизни и существует в нашей природе. Все это органика и самое главное - все это интересно. Вовсе не обязательно вскрывать гроб, чтоб узнать, как гниет человек. Об этом можно прочитать, вот Витткоп и читала это все. Хотя в ее случае, чтением все не ограничилось.

Не совсем понимаю людей, которые ругают писательницу за ее манеру повествования. Для того, чтобы понять, что это не твой автор, достаточно прочитать хоть пару страниц (я уж не говорю о нескольких предложениях). Витткоп с самых первых слов обрушивает на читателя целый ворох образов и воспоминаний, далеких от мимишности и милоты. Еще один момент, который удивлял некоторых читателей - почему она говорит о себе в третьем лице? Да хотя бы для того, чтобы показать себя с другого ракурса. Даже на себя любимого очень полезно иногда посмотреть со стороны. Так можно лучше узнать себя.

Дерево

Ну и наконец образ дерева. Почему именно дерево? Разве человек или животные менее трагично умирают? Все же думаю, здесь дело в молчании и величии. Дерево всю свою жизнь молчит, но в тоже время оно живет и еще кормит воздухом свое окружение. Дерево не издает звука, хоть падение его и не проходит бесследно: оно скрипит, трещит, с грохотом падает на землю. Но все это сопутствующие звуки, само дерево остается безмолвным. И если поверженный человек или зверь может встать, дерево с момента своего падения уже обречено, его падение означает смерть. Молчаливая смерть во многом хуже крика и мольбы о пощаде. Пример из жизни.

В японской кухне есть ряд блюд, приготовленных из еще живых существ. Одно из этих блюд - это сашими из лягушки. Ее нижнюю часть потрошат, в то время как верхняя остается целой. Лягушку, чувствующую боль и все еще дергающуюся, подают клиенту. Он ест ее бедра, пьет бульон из нее, а лягушка, безмолвная и агонизирующая, смотрит на своего палача. Не кричит, не умоляет, просто смотрит этими своими большими глазами и все. Безмолвность падающего дерева Витткоп, думаю, из этой же серии.