5

Не то чтобы я успел прочесть все романы мистера Ч. - которого я горячо люблю - но, кажется, "Шар и Крест" из них (всех, заранее и сразу) - самый любимый.
Грандиозно, фантасмагорично, мудро, остроумно, радостно, поэтично, причудливо - и при этом ясно, как заря, и прозрачно, как вода из родника. Честертон - воистину рыцарь христианской литературы, благородный и отважный, сострадательный и непреклонный, с большим сердцем и крепкими руками. Сегодня, когда книжный мир более, чем когда-либо (в том числе ввиду эффекта накопления), трещит под грязными сапогами подлецов и злодеев, герои вроде Честертона, несущие над собой стяг во имя добра и света, возвращающие замыленному, расщепляющемуся на фасеты взгляду цельность и ясность, туманному, сутулому уму - бодрость и крепость, а унылому, холодному сердцу - тепло и мягкость, - такие герои сегодня, соответственно, нужнее, чем когда-либо.
Лично мне книги Гилберта в первую очередь дороги именно ясным, простым и светлым духом христианства, которого литературе - и, буду честен, жизни - часто не хватает. Духа, в первую очередь, радостного - и потому истинно Евангельского. В этом смысле для меня Честертон - доктор и вектор. Мне, натуре, склонной к угрюмому самокопанию и малодушным сомнениям, подобное чтение время от времени просто жизненно необходимо, оно заставляет душу трепетать от радости, а мы помним из дневников отца Александра Шмемана, что "начало "ложной религии" – неумение радоваться, вернее – отказ от радости". И что "радость потому так абсолютно важна, что она есть несомненный плод ощущения Божьего присутствия". В этом контексте раскрывается сакральный, таинственный смысл Честертоновских текстов - и знаете, я верю, что католики правы в своем намерении его канонизировать.
И конечно, говоря о таком высоком измерении романа (а все описанное выше в полной мере относится к "Шар и Крест"), я подразумеваю и понимаю, что прочие измерения - сюжет, язык, художественная составляющая - не столь уж важны, но - впору вспомнить, что Честертон по праву считается мастером парадоксов - необходимы, потому как представляют из себя нечто вроде лестницы, позволяющей читателю добраться до той высоты, после которой можно только лететь, и после которой вступают в силу совсем иные законы. Так вот ступени эти мало того что есть в наличии (карабкаться можно и по скрипящим доскам), но и представляют из себя нечто в весьма и весьма примечательное. О сюжете и говорить не стоит - вряд ли мы ждем чего-то от человека, подарившего нам истории об отце Брауне. Остроумие... О, это чудесное английское остроумие Честертона, афористичность его подачи и поэтичность языка! Время от времени текст не читается, а _поется_ - и странно, что страницы не расклеиваются и не высыпаются из обложки, учитывая то, как рьяно книгу растаскивают на цитаты. Образность и художественность... Именно сейчас я увидел в Честертоне того, кого всегда в нем подозревал - блестящего художника, тонкого знатока форм и цветов, мастера расписывать самые широкие холсты самыми невообразимыми оттенками. Ни в одной его книге я прежде не встречал таких грандиозных описаний - в которые падаешь, сквозь которые плывешь, от которых захватывает дух. То есть описания, конечно, были - но градус...
Что касается, собственно, диспутов между главными героями, словесного поединка, который ведется на протяжении всего романа... Да, многому из того, о чем говорит достопочтенный Макиен, уже не удивить современного читателя (с момента написания книги прошло почти сто лет), наблюдавшего тысячу подобных дискуссий (и участвовавшего в сотне). Аргументация обеих сторон не нова - и читать "Шар и Крест" для того, чтобы проследить за дебатами, оценить доводы и умение заставить оппонента сомневаться, сегодня смысла нет, суть не в этом. Но рискну предположить, что такого смысла не было в романе ни-ког-да (а если он и был, то обитал где-то на окраине, в домике с видом на поле) - потому что в конце концов - СПОЙЛЕРСПОЙЛЕРСПОЙЛЕР - никто никого не _переубеждает_, при тотальном и однозначном хэппи-энде. И здесь тоже кроется огромный, космический смысл романа, ради объяснения которого я снова процитирую дорогого отца Александра: "Суть христианства мне всегда, с детства, представлялась в том, что оно не разрешает проблемы, а снимает их, переводит человека в тот план, где их нет". Именно это и произошло с Тернбуллом.
На этой высокой ноте я, наверное, отзыв закончу.
Спасибо.