5 Дабы другим впредь неповадно было

Замечательное исследование профессора истории в Стэнфорде Нэнси Шилдс Коллманн о судебных практиках раннемодерной России - то бишь Московского царства с конца пятнадцатого века до Петра Первого включительно (петровские судебные реформы и заимствования им из Европы различных практик наказаний, ранее не существовавших в России, как бы отмечают водораздел между московским судом и имперским). Книга во многом базируется на комплексе судебных дел из Белоозера и Арзамаса (по причине их лучшей сохранности), но отдельных разбирательств хватает и из других регионов Московского царства, от Пскова до Астрахани, от Белгорода до Тобольска. Размах изученных дел - всё, от оскорблений и воровства до колдунства, заговора против царя и бунтовщичества.

Автор часто и принципиально рассматривает судебные практики и юридическую культуру России в сравнении с европейскими и османскими, и по большей части не видит разницы, указывая на постоянно попадающиеся сходства - как в деталях, так и в более широких паттернах. Коллман изучает судебную культуру и судебные практики по слоям и вперемешку - податные сословия, дьяки, воеводы, приказы.

Одним из основных элементов монографии, часто педалируемым самим автором, является демонстрация экономики недостатка, когда Московское царство постоянно оперировало в рамках тотальной нехватки людей, денег и ресурсов, постоянно перекладывая расходы на судебную систему на общину; община, естественно, старалась избегать таких трат, что вызывало ситуацию, когда чиновники вынуждены были работать за десятерых. Крайняя скудость чиновничьего персонала, когда почти каждый дьяк и швец, и жнец и на дуде игрец, естественно, влияла на все - от подачи иска до ведения процесса и его разрешения. В этом смысле показательно одно дело, упоминаемое автором, когда двое вороватых подьячих убили своего честного коллегу (да, такие были!!) и отделались легким испугом - воевода уже потерял одного чиновника и никак не мог позволить себе потерять еще двоих.

Поражает то, как такой огромной страной умудрялись управлять с таким мизерным количеством чиновников, когда даже палача найти для пыток и то проблема была такая, что воеводы годами надоедали Москве жалобами. При этом Коллман полагает, что критика историков девятнадцатого века (да и современных) московского стиля управления как хаотичного, с множеством накладывающихся компетенций и отсталого, на самом деле неуместна - дьяки и подьячие раннемодерной России прекрасно в нем разбирались, легко определяли, какой Приказ каким делом должен заниматься, к тому же анализ документов второй половине семнадцатого века демонстрирует, что они по всей стране, от Пскова до Сибири, составлены по одному образцу и используют одинаковый лексикон - похвальная степень централизации!

Конечно, это не означает, что все в России было чудесно - Коллман это и не имеет в виду: были и волокита, и коррупция, и отсутствие медицинской экспертизы (уже существовавшей в Европе) и юридической профессии, но фактически страна проходила ровно через те же процессы, что и раннемодерные государства Западной Европы, сталкиваясь зачастую с теми же проблемами, да и решая их так же. Даже в тюрьму старались бросать только в крайнем случае, и то желательно не надолго - государство не желало тратить скудные ресурсы на содержание преступников. В конце книги автор, ссылаясь на других исследователей, указывает, что казнили в Московском царстве гораздо реже, ссыльная система Франции была гораздо жестче, а англичане сослали гораздо большую часть населения. Как-то по-другому начинаешь смотреть на "отсталую и варварскую Россию", какой предстает наша родина в рассказах европейских гостей.

В начале каждой главы Коллман как раз и дает возможность высказаться этим самым иностранцам-современникам, но смотрит на их свидетельства критично. Например, пишут они, что судьи как сатрапы и только деспотичный царь может быть на них управой, и народишко жалуется ему на своекорыстных воевод. А теперь переведем на юридический язык, говорит Коллман: московские судьи обладали определенной степенью автономии, центр осуществлял надзорную функцию, а тяжущиеся имели право на апелляцию и активно к нему прибегали. Или вот утверждение иностранцев, что в Московии не было адвокатов - как же, говорит Коллман, те же площадные подьячие прекрасно справлялись с юридическими нуждами населения: проблема-то была не в адвокатах, а в том, чтобы иск правильно оформить.

Другим важным моментом книги является упор на взаимодействие властей с общиной: автор не раз демонстрирует, что расследовать и тем более закончить дело соответствующие органы и чиновники могли только в одном случае - если местная община была готова сотрудничать. Именно из местных набирали приставов, тюремную охрану и помощников в поиске преступников, и что будет делать воеводский сыщик, если община отказывается всех этих людей предоставить? Я уж не говорю о свидетельских показаниях, которых тоже просто не будет, и дай бог, если деревенские просто не сбегут при виде государевых чиновников (было и такое).

Красной нитью через книгу проходит анализ нарастания жестокости наказаний. Довольно долго, по мнению Коллман, московские судьи руководствовались Русской Правдой, которая делала упор на финансовую компенсацию, а не на принцип "око за око". Но с середины семнадцатого века под влиянием римского (через Литовский статут) и византийского (через церковные законы) права наказания стали все более брутальными - с вырыванием ноздрей, клеймением, отрубанием рук и ног. Впрочем, как отмечает автор, жестокость законов и уложений сильно компенсировалась судебной практикой и нуждами государства. Сначала стала выстраиваться ссыльная система для заселения Сибири, а потом пошли строительные проекты Петра и то же четвертование почти пропало. Петра сложно назвать гуманным человеком, но при нем казней (за обычные, не государственные, преступления) стало гораздо меньше.

Под конец Коллман увлекается и вместо судебных практик начинает рассказывать о различных видах насилия, их взаимосвязи с легитимностью, чуть ли не сбиваясь на особенности ритуалов власти. Подробный рассказ о том, кто кого как убивал во время восстания Разина и медных и соляных бунтов, конечно, весьма интересен и познавателен, но как-то по-моему, излишен поскольку мало соответствует теме.

Читать книгу интересно - как всегда, когда тема и люди в ней интересны автору. А здесь именно тот случай - очевидно, что Коллман реально интересуют жители Московского царства и она пытается насколько возможно дать им голос.