5 Услышать своего ребенка

Пишу эту рецензию в "Чёрную пятницу" - 13-го числа. Я так и думал - в этот день вспомнить что-нибудь крайне страшное и мрачное. И вот ведь, ни Стивен Кинг, ни Лавкрафт, ни кто-нибудь еще из мастеров "ужасного" жанра одержал верх, а наш певец русского романтизма - Василий Андреевич Жуковский.

Как я уже писал в других рецензиях на произведения этого автора, он в поисках интересных сюжетов, жертвовал оригинальностью, и брал за основу удачные вещи западных авторов, переделывая их на славянский манер, насыщая русским духом. А, поскольку тон в те времена задавали немецкие романтики, то и Жуковский чаще всего заимствовал сюжеты у них. Так донором для "Лесного царя" стала баллада Иоганна-Вольфанга Гёте "Король эльфов". Немецкий романтик тоже не сам выдумал сюжет, позаимствовав его из датского фольклора.

Правда, наш Василий Андреевич решил с эльфами не связываться, отойдя от фэнтезийного вектора сюжета, знал бы он какую ошибку совершает, и просто сделать представителя мистических сил лесным царем. Этот ход можно считать фактом славянизации европейского материала, а, как известно, это и было главной целью нашего поэта.

Получился очень мощный, наполненный нотами тревожности, напряженности и фатальности маленький шедевр. К сожалению, я не знаю так хорошо немецкий язык, чтобы сравнивать, насколько удачно справился с задачей Жуковский, но попробовал вслух прочесть несколько строф, и должен признать, что сам строй и звучание немецкого языка создают более зловещую картину. Deutsch sprechen в принципе очень хорош для мистических вещей, может потому мистическая тема так востребована в немецкой литературе.

Но и у Жуковского на гораздо более мягком русском языке получилось передать весь трагизм описываемой ситуации, показать размытость между реальным и фантастическим мирами, подчеркнуть предчувствие трагического финала, создать высокое эмоциональное напряжение.

Жуковскому удалось очень тонко почувствовать трагичность предсмертного ужаса, поэтому он несколько изменил сюжетную линию произведения. Дело в том, что у Гёте не только ребёнок видит короля эльфов, но и отец, поэтому он пытается как-то приободрить ребенка, защитить его. У Жуковского только ребенок видит Лесного царя, отец не понимает его и думает, что сыну или привиделось, или он просто бредит от страха, и тем более ужасными кажутся предсмертные переживания ребенка, оставшегося практически в одиночестве перед темными силами, пытающимися его заполучить, и тем трагичнее воспринимаются финальные строчки:

Ездок оробелый не скачет, летит;
Младенец тоскует, младенец кричит;
Ездок погоняет, ездок доскакал...
В руках его мертвый младенец лежал.

Если подумать, эта баллада и о сегодняшнем дне тоже. Как часто случается, что нашим детям нужна помощь, они пытаются докричаться до нас, дать нам понять, что их страшит и мучает, а мы не видим всего этого своим "взрослым" зрением, успокаиваем их банальными речами, и не приходим на подмогу тогда, когда это им нужнее всего. А потом не знаем, кого винить...