3

Я родилась на стыке эпох, на школьных уроках истории о революции говорили мало: по-старому о ней уже не рассказывали, а как по-новому — еще не придумали. В результате я с трудом могла бы объяснить, чем Февральская революция отличается от Октябрьской кроме того, что одна была зимой, а другая — осенью. Но это еще полбеды. Настоящая беда в том, что мне это было... ни капельки не интересно. И за прошедшие годы интереснее не стало.

Как-то на распродаже мои руки ухватились за книжку Чайны Мьевиля с лихим супер-Лениным на обложке. Уже дома я обнаружила, что в руках моих вовсе не фантастика с историческим уклоном, а вполне серьезный нонфикшен. Попутно выяснилось, что Чайна Мьевиль — не только автор крышесносных фантастичеких романов, но и марксист, доктор философии и вроде бы даже практикующий политик. Хм, думала я, ну уж такой крутой рассказчик, как Мьевиль, сможет сделать из истории Октябрьской революции увлекательный экшен.

Но, видимо, это настолько тухлая история, что ничего не может сделать её интересной. Половина октября ушла у меня на то, чтобы осилить труд доктора Мьевиля. Экшен там, конечно, был, но намного меньше, чем я рассчитывала. Около 70% книги были посвящены не событиям на улицах, не драмам отдельных людей, а... прениям и дебатам представителей разных партий на всевозможных заседаниях Петросовета, Временного правительства, Предпарламента и проч. Чувствуется, что автору все эти словесные построения действительно интересны. Но, увы, я сразу запуталась в меньшевиках, эсерах и кадетах, так что следить за их прихотливой риторикой уже не могла.

Тем не менее, благодаря этой книге я закрыла белое пятно, занимавшее в моей голове то место, где должна была быть информация об Октябре. Самым ценным и неожиданным для меня стало то,что история революции неотделима от истории Петербурга. Таврический дворец, Невский проспект, Смольный, особняк Кшесинской, Петропавловская крепость, Марсово поле и многие другие знакомые мне места внезапно оказались пропитаны кровью истории.

Несмотря на это, увы, по-настоящему заинтересоваться историей я так и не смогла. История в судьбах отдельных людей дается мне намного легче, чем история в массовых событиях, партийных прениях и статистических выкладках.
-----