3.5

Залить кровью Россию, перерезать все, что к штанам карман пришило. Ну, пятьсот тысяч, ну, миллион, ну, пять миллионов. Ну что ж такое? Пять миллионов вырезать, зато пятьдесят пять останется и будут счастливы.

От этого романа впечатления у меня отчасти противоречивые, отчасти приятные, но в целом я не могу сказать, что он для меня стал открытием. Я считаю, что успех его и ажиотаж вокруг него были в первую очередь вызваны актуальностью и остротой описываемых событий и явлений. 

Однако, в нём встречаются замечательные диалоги, из которых можно повыдёргивать неплохих цитат.

Книга первая. Читаешь классический русский роман в лучших его традициях 19-го века. Хотя некоторые критики говорят, что Классического Русского Романа и нет как такового. Но в моём понимании это понятие существует. Ну просто такое идеальное ламповое чтение для осени или зимы, когда за окном слякоть или метель, а ты окунаешься в уютный мир вечерних бесед, прекрасных диалогов и умных мыслей.

Два лагеря, которые очень мирно сосуществуют в милой провинции - либеральный в лице Лизы Бахаревой и некоторых других лиц, и более консервативный в лице Женни Гловацкой, её отца Петра Лукича и прочих. Доктор Розанов выступает здесь наверное какой-то сцепкой между ними, потому что он и не либерал в самых крайних проявлениях, но и не консерватор, а общается со всеми.

Книга вторая, на мой взгляд, всё портит. Она очень тяжело прочитывается. Вообще перестаю понимать куда и зачем поворачивает не только сюжет, но и стилистика. Вот здесь я начинаю верить Лескову, что роман порой писался в спешке и практически на коленке. Если первая книга даёт ощущение недооценённости, то вторая ставит всё на свои места. Какие-то бесконечные ужимки и жесты персонажей, это непонятное поведение Соловейчика, который протыкает глаз уже слепого мужика, хватает его подушку и драпает из дома. Он что, психически ненормальный? А если нет, то в чём смысл всего этого? Сборище углекислых фей представляет собой вообще нечто непонятное и явно не завершённое по смыслу.

Книга третья, посвящённая жизни в Петербурге, подводит черту. Она самая важная и думаю, что составляет главную суть произведения. За неё-то и ополчились на Лескова, скажем так, "прогрессивные умы" тех лет. Либеральное сообщество Дома Согласия изображено как бестолковое сборище, не имеющее иных целей кроме как болтовни и держащееся за счёт тщеславных амбиций Белоярцева. Даже своя собственная попытка хождения в народ изображена. В конце концов участь этой "коммуны" была предрешена.

По сути, самый адекватный либерал наверное и есть только Розанов. Или Райнер. Хотя я так и не понял до конца что такое был Райнер... Похоже, что человек идейный.

Многие бунтари и крайние либералы по прошествии лет в этой третьей части предстают перед нами остепенившимися чиновниками или кандидатами, даже семейными людьми.

Незрелость либеральной мысли в России. Её наверное несвоевременность. А с другой стороны, от людей ведь тоже многое зависит. Качество человеческого материала. Это потом уже пойдут революционеры и бомбометатели, и как закрытый котёл всё начнёт вскипать. А сейчас пока вот так. "Некуда метаться", как правильно говорит Евгения в конце произведения.

Роман потрясающе актуален. Но - я не знаю, возможно не будет в России такого времени, когда бы он не был актуален, потому что всё у нас циклично, всё повторяется.

Н. С. Лесков:
"Роман этот носит в себе все знаки спешности и неумелости моей. Я его признаю честнейшим делом моей жизни, но успех его отношу не к искусству моему, а к верности понятия времени и людей "комической эпохи".
Мне тогда было двадцать шестой год, и я был захвачен этим водоворотом и рубил сплеча, ни о чем не думая кроме того, чтобы показать ничтожное пустомыслие, которое развело всю нынешнюю гадость. Сеяли ветер и пожинаем бурю.
Я картинами показал, что либерализмом драпируются мошенники и что с таким сбродом честно-либеральным людям "идти некуда".