4.5 В самом деле счастье, каким бы оно ни было, являет собой единственную цель рода человеческого? В этом случае наше поприще оказалось бы слишком ограниченным и наше предназначение – чересчур приземленным. (с)

Совершенно случайно встретила на своём пути французско-швейцарского публициста Бенжамена Констана, родившийся до Французской революции, которая затем так сильно повлияла на его понимание свободы. За неимением лучшего (т. е. доступного), взялась за небольшую лекцию под названием «О свободе у древних в её сравнении со свободой у современных людей» («De la liberté des anciens comparée liberté à celle des modernes»). Именно здесь, в этой речи, прослеживается особое влияние Французской революции, т. к. Б. Констан останавливается на различении свободы и на том, что важно именно в его время.

О чём эта лекция?

Это — лекция Б. Констана, произнесённая в Королевском атенеуме в Париже в 1819 году. По названию можно сразу определить направленность рассуждений публициста — свобода в античное время и свобода у современных ему людей. Стоит сказать, что это — весьма важное мини-исследование, предпринятое им. Почему именно так? В силу того, что многие в его времена постоянно оглядывались в античное время, утопая в нём, ища там настоящую панацею для решения проблем общества и государства. Но находили лишь плацебо, и то недлительного действия, а поэтому это приводило в неистовство людей. Как пример таких мыслителей, можно привести Габриэля Мабли (например, в работе «О законодательстве, или принципы законов» особенно прослеживается эта требовательная черта оглядываться в древность, хоть Г. Мабли и понимает, что невозможно в его время установить античный порядок; или же в работе «Принципы дипломатии» проводится сравнение с античными временами, но и здесь прослеживается настоятельные советы учиться на опыте античных деятелей) или Жан-Жака Руссо с его общественным договором, подобному устройству античного времени. Я постараюсь расписать взгляды Б. Констана по поводу этой темы в античное время и в его время, а также сделать отсылки на XXI век.

Итак, какие виды свободы различает Б. Констан? Прежде всего, первый вид свободы, которую так любят древним народам и которую любят в его время некоторые исследователи (в частности, те, кто создают новые теории на основе античности); затем второй вид свободы, ценная для современных наций. Зачем он исследует эту тему, зачем что-то доказывать, критикуя положения многих исследователей и теоретиков? Во-первых, их смешение «явилось причиной многих несчастий в слишком знаменитые времена революции»:

«Франция чувствовала себя изнуренной бесплодными действиями, которые творили люди, озлобленные малыми успехами их предприятия. Эти люди пытались принудить страну воспользоваться благом, которое она не желала, и отнять у нее то, к чему она стремилась».

И, во-вторых, любопытно изучить, почему именно представительный образ правления неведом свободным (если такое слово можно здесь использовать) нациям античности и почему он так необходим во времена Б. Констана.

Как понимают свободу в его время? Как «право каждого подчиняться одним только законам, не быть подвергнутым ни дурному обращению, ни аресту, ни заключению, ни смертной казни вследствие произвола одного или нескольких индивидов» — это весьма понятное право, которое и мы хотим следовать уже в наше время. Неудивительно, что после революции стремились именно к такому положению дел. Что же ещё является частью этой свободы? «Право каждого высказывать свое мнение, выбирать себе дело и заниматься им; распоряжаться своей собственностью, даже злоупотребляя ею; не испрашивать разрешения для своих передвижений и не отчитываться ни перед кем в мотивах своих поступков», — уж это было неведомо в античное время, как потом отметил Б. Констан, хотя античные люди считались свободными гражданами. А также это — «право каждого объединяться с другими индивидами либо для обсуждения своих интересов, либо для отправления культа, избранного им и его единомышленниками, либо просто для того, чтобы заполнить свои дни и часы соответственно своим наклонностям и фантазиям». И заканчивается это тем, что каждый имеет право влиять на осуществление правления «либо путем назначения всех или некоторых чиновников, либо посредством представительства, петиций, запросов, которые власть в той или иной мере принуждена учитывать». Примерно то же самое укладывается в нашем современном мышлении, добавляя ещё большие возможности и права (большие возможности для женщин, права меньшинств, более чёткие и разделенные права индивидов и т. д.). Вследствие этого нам полезнее оглядываться на это время, ища там опыт, но не стоит искать именно там установки, которые нужно перенести в наше время. Это был бы безумный отказ в прошлое. Поэтому я всегда изумляюсь, когда люди говорят «вот в то время было лучше» (изумление вызывает, когда люди об этом серьёзно говорят, а не в виде иронии, сарказма или шутки). Когда-то могло и быть лучше в какой-то сфере, но не во всём, а значит нужно учитывать опыт в этой самой сфере, посмотреть, что же способствовало успеху, и только потом решать, полезно ли это для современного общества. Это касается и понимания свободы и её установления, так и всех других тем — и политики, и экономики, и культуры. Я придерживаюсь той же позиции, что и Б. Констан в этом вопросе, как и Поль Анри Гольбах в своё время, отмечая, что всё должно отвечать веяниям настоящего времени.

Теперь — о том, как понимали свободу в античное время; по сути, это была политическая свобода, и именно к ней они стремились. Одновременно со всем этим, они допускали своё полное подчинение авторитету сообщества (коллективная форма свободы). Особенно эту черту можно заметить в общественных договорах XVIII-XIX веках. Все же частные действия, поступки, даже повседневный быт, находятся под суровым надзором. «Личная независимость не простирается ни на мнения, ни на занятия, ни тем более на религию. Возможность избирать свою веру, возможность, которую мы рассматриваем как одно из наших самых драгоценных прав, показалось бы в древности преступлением и святотатством» (про религию особенно заметно в работах Платона).

«Таким образом, у древних индивид, почти суверенный в общественных делах, остается рабом в частной жизни. У наших современников, напротив, независимый в частной жизни индивид суверенен в политике лишь по видимости даже в самых свободных государствах. Его суверенитет ограничен, почти всегда лишен основания; и даже если в определенные, но достаточно редкие времена индивид, опутанный различными мерами предосторожности и оковами, и может осуществить этот суверенитет, то лишь затем, чтобы отречься от него».

Что случит истоками таких серьёзных различий между представленными временами? Б. Констан в этом плане очень кратко, но весьма содержательно выделил основные различия и их причины, точно попадая в цель. Все античные республики были замкнуты в своих границах, это были небольшие государства, и поэтому у них появлялась свойственный им воинственный дух. Нужно было защищать свои границы, города и народ, даже покупали свою независимость. И цена всего этого — война. Она была как повседневное рутинное дело гражданина. Но теперь, в его время, люди всецело стремятся к миру (что, конечно, сомнительно, учитывая все последующие войны, которые можно назвать более жестокими и кровопролитными, чем в античные времена). Люди больше понимают о войне, поэтому у них есть осознание того, что войны будет в тягость (опять же, мало это кого останавливало, если есть «нужда», проблема и т. д.).

Войне на замену пришла торговля, которая даёт человеку право «обладать тем, чем желаешь» (то же право даёт и война). Стоит понимать, что существовала торговля и в прошлом, но не такая, как в его времена, она расширила их границы, люди рисковали своими компаниями, чтобы достичь различных точек земного шара. Античные же люди опасались дальних путешествий, и поэтому старались держаться берегов. Занятие торговлей вызывает у людей большое стремление к личной независимости (именно этого опасался Г. Мабли).

«Только опыт, доказывающий ему, что война, то есть употребление своей силы против силы другого, подвергает его разным испытаниям и поражениям, толкает на путь торговли – средства более мягкого и более верного, чтобы заинтересовать другого уступить то, что соответствует собственным интересам. Война – это порыв, торговля – расчет. Но именно поэтому должно наступить время, когда торговля заменит войну. Мы подошли к такому времени».
«Коммерция удовлетворяет их нужды, исполняет желания без вмешательства властей. Всякий раз, когда правители пытаются сделать за нас наши дела, они делают это гораздо хуже и расточительнее нас».

К тому же, рабство ограничивало античные народы, поэтому во времена Б. Констана было совершенно иное положение. «Свободные люди должны заниматься всеми профессиями, исполнять все общественные потребности». Итого, причины различий: во-первых, обширность страны уменьшает политическую значимость каждого гражданина; личное влияние отдельного человека неощутимо в общественной воле; во-вторых, уничтожение рабства отняло у свободного населения часы досуга («если бы не было рабов, 20 тысяч свободных афинян не смогли бы ежедневно свободно дискутировать на городской площади»); в-третьих, торговля не оставляет в жизни человека промежутков бездействия.

«Человек, занятый собственными делами, своим предпринимательством, благами, которые он имеет или надеется получить, может отвлечься от всего этого лишь на самое короткое время».

Его время — это индивидуальная свобода. Это время для мирного пользования личной независимостью. Осуществление политических прав не вызывает того удовольствия, которое испытывали античные люди (они были даже способны на большие жертвы ради их сохранения). «Прогресс цивилизации, коммерческие веяния эпохи, связи между народами бесконечно умножили и разнообразили средства достижения личного благополучия».

Личная независимость — первейшая из современных потребностей. «Значит, никогда не надо требовать от нее жертвы ради установления политической свободы». Неприемлема привязанность к некоторым обычаям прошлого (афинский остракизм и римский цензор), которые позволяют изгонять, ссылать, обирать людей. Кроме того, у публициста очень интересная мысль по поводу воспитания граждан, которая может занять многих людей.

«Каждый из нас желает пользоваться своими правами, развивать свои способности по собственному усмотрению, не препятствуя в том другим; мы хотим сами следить за развитием этих способностей в своих детях, вверенных природой нашей любви – чем горячее, тем просвещеннее любовь. Мы нуждаемся здесь во властях лишь для того, чтобы получить от них те общие средства воспитания, которые они способны собрать».

Он обращается к монархиям его времени, требуя не заимствовать способы угнетения своих же граждан. Личная свобода – вот подлинная современная свобода; политическая свобода выступает ее гарантом. Но не надо отказываться от политической свободы, надо требовать гражданскую свободу.

Публицист указывает на некоторые «следы представительного правления» у лакедемонцев, галлов, римлян, но он их отрицает, т. к. представительная система — «открытие современников». Почему невозможно найти у них представительную систему? Б. Констан отмечает, что у них не было необходимости в ней, и в них было желание к совершенно другой свободы, отличной от той, которую обеспечивает подобная система. Представительная система — «организация, посредством которой нация перекладывает на нескольких индивидов то, что она не может или не хочет выполнить сама»; «полномочия, доверенные определенному числу людей всей народной массой, желающей, чтобы ее интересы были защищены, однако, не имеющей времени защищать их всякий раз самостоятельно».

Итак, что же представляет цель людей? Счастье и благо? Не только. «Именно к совершенствованию влечет нас наша судьба». И этому способствует политическая свобода как самое мощное средство совершенствования:
«Политическая свобода выносит на изучение и рассмотрение граждан их самые заветные интересы, развивает разум, облагораживает мысли, устанавливает между всеми людьми своего рода интеллектуальное равенство, составляющее славу и могущество народа».

Выводы:

Несмотря на то, что лекция была проведена в давнее время, основные принципы, изложенные в ней, могут даже полезны и для нашего времени. Не именно положения Б. Констана по поводу его времени, ведь всё же послереволюционный период и XXI век — совершенно разные вещи, поэтому пытаться что-то перенести оттуда к нам — настоящее безумство. Это, в принципе, касается всех работ прошлого, так как переносить установки прошлого — дело опасное. Надо чётко различать границы требуемого, т. к. без понимания дела можно только извратить устройство в своё время, которое могло бы быть полезным, к примеру, для страны в XIX веке. Мне поистине нравятся люди, — и писатели, и публицисты, и журналисты, и обычные граждане — которые умеют оценивать подобное положение, и лишь учитывают опыт для исключения ошибок в своих действиях. Теории — интересное и даже занимательное дело, но у всего есть границы. Создавая что-то новое, надо учитывать веяния настоящего времени, не прошлого. Вот к чему стремится Б. Констан, показывая виды свободы античности и его современности, рассказывая, зачем не нужно переносить что-то из прошлого. Лекция очень понятна и легка, содержательна и тонко проникающая в умы людей. Были сомнения только по поводу положения Б. Констана по поводу «всецелого стремления человека к миру» в его время, ведь плачевный опыт истории показывает, что не особо-то они стремились.

Больше рецензий