4 «Если мы не покажем всей суровости сражения, как же мы объясним, что разбили страшную машину фашистской армии».

«В связи с ложным утверждением гитлеровской пропаганды о том, что Красная Армия имеет целью истребить весь немецкий народ, разъясняем: Красная Армия не ставит себе задачей уничтожение и порабощение немецкого народа. У нас нет и не может быть идиотских целей…»

«— Что вы так опоздали? — вдруг спросил американец. — Мы ждем вас уже две недели у Эльбы. Мы рассчитывали, что вы Берлин возьмете быстрее. Нехорошо, нехорошо…»

Мержанов Мартын Иванович, спортивный журналист, которого война заставила переквалифицироваться в военного корреспондента «Правды». Его хроника заката империи третьего рейха в апреле 1945 года представляет собой довольно интересную подборку событий той эпохи, когда чем больше информации узнаешь, тем в большее противоречие вступают ощущения и выводы читателя с тем, что пытаются ему навязать авторы. Свою хронику Мартын Иванович предваряет информацией о том, как ему удалось взять интервью у Артура Аксмана, отца немецкого «гитлерюгенда». Аксман, словно живой образчик правила «все позабыто, все прощено» жил и здравствовал в ФРГ и воспоминания о конце рейха свелись у него большей части к возмущению о своем пострадавшем поместье. Вся идейность Аксмана канула в лета, не вытерпев проверки на материальность. Впрочем, в этом он был похож на фюрера, которого даже после покушения на него больше волновала целостность его новых штанов. Интересны фаталистические поиски улыбок провидения в поджоге рейхстага. Немцы, которые разыграли карту мнимого поджога рейхстага коммунистами, дождались того, что в 1945 году настоящие коммунисты сперва подожгли рейхстаг снарядами, а затем установили на нем знамя Победы.
Интересный факт: Военный совет 3-й ударной армии учредил девять знамен для водружения над рейхстагом. Также знамя было выдано и 150-й дивизии. Все знамена были пронумерованы у древка. Над рейхстагом было водружено знамя под номером «5».
Командовал третьей ударной Семен Никифорович Переверткин, генерал-полковник.
Впрочем, сам факт этого знамени не означал еще Победы. Так же быстро, как вывешивались белые простыни из окон домов, немцы открывали огонь с чердаков по нашим доверчивым солдатам. И после капитуляции тоже. Нацисты были склонны к символизму. Нашим политехнологам приходилось им поневоле соответствовать. Как известно, карта штурма Берлина печаталась еще в блокадном Ленинграде! Мержанов об этом не написал, но он написал о том, что еще задолго до подхода наших войск к Одеру уже был утвержден проект и эскиз триумфальной арки, которая и была выстроена из дерева в мае 1945 года. Печально, что нашим приходилось довольствоваться такими символизмами, в то время, как американцы рассекали на джипах по советским районам и «подбирали» и «обогревали» деятелей типа Вернера фон Брауна…
Мержанов упоминает о том, как в деревне Меркерс был открыт подземный тайник, в котором хранились огромные золотые запасы гитлеровского рейха. Там обнаружили золотые слитки на сумму 100 миллионов долларов, 3 миллиарда рейхсмарок и ассигнаций на 2 миллиона долларов. Но не указывается, как в итоге были использованы эти средства. Краткие диалоги радости между солдатами, когда 1-й Белорусский и 1-й Украинский встретились друг с другом, замкнув кольцо вокруг немцев. И тут же тревожные переговоры по радио по поводу американцев:
«— Американцы перешли Эльбу и движутся к Берлину.
— Американцы?
— Да, именно они.
— Но ведь они дальше Эльбы не должны идти, — сказал Борис Горбатов.
— Верно, — рассеянно ответил генерал.
— Что же будет?
— Приказано предупредить их по радио.»
Виктор Клемперер в своей книге ( «Язык Третьего Рейха. Записная книжка филолога» Виктор Клемперер ) писал о том, как немцы рубят вековые дубы третьего рейха, уничтожая символы нацизма, а на самом то деле, дубы эти рубили для того, чтобы немецкие транспортные самолеты могли доставлять горючее для танков и боеприпасы для артиллерии. Что ж, это тоже своего рода война за символизмы. Если в Сталинграде был «дом Павлова», прославившийся своей героической обороной, то в Берлине тоже нужен такой героический оплот. Этим домом становится «дом Гиммлера» - это шестиэтажное здание из красного задымленного кирпича, расположенное наискосок от рейхстага, было отличной исходной позицией для штурма. Вот почему комендант Берлина генерал Вейдлинг пытался превратить его в крепость. Вообще, район рейхстага обороняли около 6000 эсэсовцев.
А еще из интересного – накануне штурма Берлина для наших бойцов была устроена баня и объявлена всеобщая помывка. Перед боем солдаты пришивали себе свежие воротнички. А тем временем Гитлер и Ева Браун совершили обряд бракосочетания. И если наши политтехнологи объясняли это исключительно безумием фюрера, то для немцев это было вовсе не безумием. Как признался один из них: «Этим актом он показал немцам свою жизнеспособность, надежду на спасение». Вызывает недоумение странное, если не сказать категорическое нежелание военного руководства говорить с немецкими парламентёрами. Казалось бы, почему бы не попытаться сохранить жизнь солдат в самом финале войны. Но нет, трижды поступал приказ «не разговаривать с ними». Быть может Жуков тянул время в ожидании союзников, не желая принимать капитуляцию даже от отдельных немецких частей до тех пор, пока союзники не подойдут поближе? «На командном пункте Гумерова появились парламентеры. На сей раз они принесли с собой открытый пакет, удостоверяющий их полномочия как парламентеров, и второй, закрытый, адресованный Жукову. На конверте вместо «Жуков» было написано «Шуков».» Но им приказали вернуться назад!
Все, или практически все военные репортажи как Мержанова, так и других известных корреспондентов, не принимались к отправке в Москву якобы из-за занятости телеграфных линий. Даже о капитуляции Германии репортаж в «Правде» планировался лишь на 11 число. Только в последний момент, из-за скандала одного из корреспондентов, главный редактор согласился принять репортаж, который торопливо написали все советские корреспонденты по частям, из-за нехватки времени… Почему-то сразу вспоминается нежелание ТАСС объявлять о полете Гагарина. Словно средства масс-медиа ожидали отмашки от своих хозяев… Позднее, журналисты даже шутили: «— Капитуляцию-то подписать легко, а вот передать корреспонденцию — задача!»
Да и другие новости не радовали. «Освобождение Геринга, задержка информации о смерти Гитлера, Геббельса, бегство Бормана, Аксмана нас озадачивали и настраивали на грустный лад.» Кстати говоря, наших корреспондентов и пускать на «обряд» капитуляции не хотели. Да еще, у наших военных корреспондентов были чины и погоны, они не могли, в отличие от иностранных журналистов, которые просто носили военную форму без знаков отличий, подойти, например, к Жукову напрямую, минуя младшего по званию. И поэтому, наши практически всегда «пасли задних».
Всю процедуру капитуляции Мержанов стенографировал. «Ровно в 24 часа в зал вошли Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, главный маршал британской авиации Артур Теддер, генерал Карл Спаатс, генерал Ж. Делатр де Тассиньи, А. Вышинский, В. Соколовский. На всю эту процедуру с момента входа нашей делегации в зал ушло 8 минут. Пошла 9-я минута 9 мая 1945года. Подписаны все пять, начинающиеся словами: «Мы, нижеподписавшиеся, действуя от имени германского верховного командования, соглашаемся на безоговорочную капитуляцию всех наших вооруженных сил на суше, на море и в воздухе…».В 0.50 минут заседание закрылось.»
Но сперва отчет о капитуляции у журналистов отказывались принять. «Золин кладет трубку и печально сообщает:
— Материал нужно передавать завтра утром, он пойдет в номер на 10 мая вместе с важными правительственными документами.
Мы ничего не можем понять. Как же так, кончилась война, а мы еще сутки будем молчать?..» Они пробуют еще раз набрать Москву и объяснить всю важность события. «На сей раз к телефону подошел главный редактор Петр Николаевич Поспелов. Золин подробно рассказывает ему обстановку и кстати упоминает, что сегодня утром все крупные газеты мира опубликуют подробный отчет агентства Рейтер, а мы…» В конце концов у них согласились принять краткий отчет! « Только в пятом часу мы закончили репортаж. Борис еще раз просмотрел его и буркнул: «Концовки нет». Взял ручку, дописал:
«Победа! Сегодня человечество может свободно вздохнуть. Сегодня пушки не стреляют».
Документ о капитуляции должен был везти в Москву летчик Абдузамат Тайметов. «У летчика Абдузамата Тайметова появились слезы.
Генерал продолжал:
— Незамедлительно возвращайтесь с этим пакетом. В нем находится документация о капитуляции…» Пакет был передан командиру эскадрильи особого назначения Семенову. На этот же самолет были погружены флаги, штандарты, знамена фашистских дивизий, разбитых под Берлином.
В четвертом часу утра 9 мая летчик Тайметов поднял в воздух самолет…

Капитуляция была принята у Кейтеля, а не у Деница, которого, таким образом вывели из под удара и он жил долго и счастливо впоследствии. А простачка Кейтеля вздернули на виселице. Быть может не простив ему его немецкую прямоту, когда он удивился нахождению французов в составе победителей. Большую часть осужденных нюрнбергских преступников освободили спустя непродолжительное время. Да и вообще, сам по себе Нюрнбергский процесс был больше похож на обглоданную кость для СССР, которую советские СМИ преподали советскому народу под соусом «мирового правосудия и возмездия». Этот псевдо-справедливый процесс открыл ящик Пандоры, выпустив на свободу легион современных «пейсателей», работающих в поте лица не только на дискредитацию Великой Победы СССР, но и на дискредитацию всех отраслей советской промышленности в ходе войны, начиная от выпечки хлеба и заканчивая авиацией. А ведь тогда не было телевидения. Но был Геббельс. Теперь Геббельса нет, но есть телевидение. Которое развивается как опухоль…