3 Насущные нужды пока еще живых

Игорь Сахновский. Свобода по умолчанию

Два романа еще одного писателя из Екатеринбурга. Совсем другая (более искусственная что ли?) манера письма, чем у Сальникова и Матвеевой. Здесь больше литературной игры, стиля. Но значительно меньше таланта и «легкости дыхания». «Свобода по умолчанию» - набросок любовного романа (скорее повесть) на фоне антиутопии. Вроде как Россия, но эдакая с гротеском: Путина уже нет, но сохраняется какая-то коллективная тирания наверху (Высшая Инстанция), дикая коррупция, тотальная слежка. И вопреки этому развивающиеся отношения двоих – постаревшей актрисы, сошедшей с какой-то фотокарточки 80-х (хотя по сюжету, скорее 90-х, но она слишком современна для актрисы девяностых) и мелкого чиновника большой иерархии (бывший институт стандартизации, превратившийся в министерство цензуры). Героя испытывают властью и деньгами, но он даже ни секунды не ведется на соблазн, оставаясь верным возлюбленной. Антиутопическая мелодия, «оруэльщина», потихоньку нарастает в повествовании, потом выходит в крещендо и резко выводится. Конец текста. Остается ощущение плохой формы. И в целом милых немного восковых персонажей.
Такие же восковые свечки – персонажи и во втором романе «Насущные нужды умерших». Романтическое воспоминание о провинциальном городе детства (почему эти ностальгические картинки всегда на фоне палящего солнца, пыли и почти обязательного водоема с купанием?), о бабушке, воспитавшей героя и близкой ему. Постепенно в повествовании о следующем этапе взросления – даже не в школе, а в институте, бабушка (точнее – Роза) становится альтер эго героя, ведущей по жизни и почти указывающей, что нужно делать. Благодаря этим указаниям герой спасает от самоубийства своего деда, превратившегося в бомжа. Сюжет опять разгоняется почти до критической скорости и внезапно обрывается на следующей же странице после кульминации. Или кульминацией была – смерть Розы и последняя ночевка героя в ее комнате в коммунальной квартире? Повествование полно метафор, стилистических ходов, но остается вторичным, как будто переписанным с какого-то другого, настоящего романа. Сахновский, как бывший студент нашего филфака, искренне со смешными переделками выводит несколько наших профессоров. Они вероятно должны выглядеть чуть пошловатыми, вульгарными, даже жалкими (Кульков-Мешков, Дергунов-Дергачев). Но выходит - запоздалый донос неудавшегося литератора на своих педагогов. Как-то глупо сейчас читать эти претензии к уже ушедшим. Дергунов (который писал доносы на других преподавателей, по слухам) провинился совсем другим, - тем, что не хотел принимать экзамен у героя; заставив его тем самым пойти на работу дворником на оборонный завод (завод этот явно – оптико-механический). «Проводником» на завод был другой студент поэт Юра (ну, да, мы узнали – это Казарин). Экзамен Сидельников сдал другому преподавателю – молодому доценту Починяеву (ага, мы тоже узнали), и тот удивился «его неудачной первой попытке». Вот это мальчишеское желание казаться правым в уже незначащих мелочах – лучше многих слов говорит о характере автора и его произведений. «Насущные нужды пока еще живых»

март 2019