5 Необязательно мучить детей...

...можно попробовать что-то ещё. Видимо, такова центральная мысль "Пути..."

Эта книга заставила меня несколько раз мысленно поблагодарить мать за то, что научила меня читать. За хорошее образование, позволяющее наслаждаться таким текстом. А главное, за то, что судьба не подсунула мне его двадцать лет назад, когда, вероятно, не хватило бы терпения вникнуть в его роскошь, понять, с чем имею дело.
Речь идёт о семье, о воспитании детей, о том, как жутко возможно испоганить жизнь близким из самых лучших побуждений. Но автор всё-таки вручает трепещущему от сочувствия читателю несколько рецептов, способных исправить дело. Родители могут отважиться пользоваться этой книгой в виде руководства, как не стоит обходиться с ребёнком. Но, увы, редкие воспитатели ставят во главу угла благополучие ребёнка! Скорее, успех того взрослого, которым ему надлежит стать.

Роман описывает судьбу Эрнеста Понтифика, сына священника, брата священника, который сам чудом «увернулся» от подобной судьбы. Повествование не зря начинается с деда героя: автор желает показать нам, проследить «от самых корней», как человек делается тем, чем он в итоге стал. Судя по названию книги, путь героя — это заурядное приключение «единицы плоти», одного существа. Части своей семьи — но и самостоятельной счастливой и страдающей личности. С поркой от родителей и сладкими поминальными булочками. Или с какими-то другими приключениями по дороге. Путь каждого из нас, проще говоря. Если бы мы умели извлекать из шкафов свои скелеты с таким беспрецедентным изяществом, как Батлер! Тогда у всякого на ночном столике лежало бы по подобной рукописи. Ведь и у нас есть отцы, матери, дети, кот... Кота не пропустите, он меня заинтересовал! Но остался неуловим, как и полагается этим животным.

Великолепны батлеровские образцы (чисто английского?) юмора. Рассуждая о том, что отец героя любил деньги больше собственных детей, автор замечает меланхолично: «он никогда не помыкал своими деньгами, как нередко помыкал своими детьми. Он никогда не обходился с деньгами необдуманно или запальчиво; может быть, поэтому им и было так хорошо вместе».
Ещё один смешной эпизод:
«— Что подать на ужин, мистер Скиннер? — спросила серебристым голоском миссис Скиннер.
Он долго не отвечал, а потом тоном едва ли не сверхчеловеческой торжественности произнёс «ничего» и чуть позже добавил: «Совсем ничего».
Мало-помалу мною овладело ощущение, что я подошёл как никогда близко к последней стадии всего сущего. В комнате, казалось, сгустилась тьма, когда на лице доктора Скиннера появилось выражение, свидетельствовавшее о том, что он собирается говорить. Это выражение набирало силу, и тьма всё сгущалась и сгущалась.
— Минутку, — сказал он наконец, и я почувствовал, что сейчас, может быть, закончится это напряжённое, уже становившееся невыносимым ожидание. — Минуточку. Может быть, чуть позже — стакан холодной воды. И маленький кусочек хлеба — с маслом.
На слове «с маслом» его голос упал до едва слышимого шёпота; и затем вздох, как бы облегчения, что фраза досказана до конца, и вселенная на этот раз устояла».

Батлер не циничный насмешник, он тонко чувствующий, потрясающе честный писатель.
«Мы привыкли, - замечает он, - жить, как живут люди у подножия Везувия: рискуем жить, невзирая на дурные предчувствия... В тридцать пять человек имеет не больше права жаловаться на недостаточно счастливое детство, чем на то, что он не родился принцем крови. Может быть, он и был бы счастливее, будь у него более благополучное детство, но откуда ему знать, сколько могло бы тогда произойти всякого, от чего он давно бы уже умер». Это очень великодушно: до сих пор мне казалось, что дети не прощают ничего. 
И наконец, как человек, заблудившийся на чужбине, я очарованно выделила виртуальным карандашом, что «самая лучшая часть заграничной поездки — это первый хлопок поршня и первый всплеск воды от удара лопасти». Дальше обнаруживаешь, что всё невольно прихватил с собой. Батлеру повезло, он об этом не знал. Зато здорово написал о возвращении:  «Я чувствовал себя, как подменённое эльфами дитя из сказки, вернувшееся домой после семилетнего сна». Именно! Всё эльфы виноваты, всё они...
И наконец, невероятно порадовали: «кротость змеи и мудрость голубки» учителя, доктора Скиннера, ещё - ангел Шарлотты (sic!), шутливый совет, если хочешь сделать человеку доброе дело, «оставить завещание в его пользу и тут же, не сходя с места, умереть». История, как Св.Антоний искушал бесов. Также способ, которым Эрнест обошёлся с собственными детьми. Теория, как правильно сосуществовать с христианством («просто жить с ним и извлекать из него лучшее, а не худшее»). И многое, многое другое.
Завершить рецензию мне хотелось одним из блестящих, острых, как британское копьё, философских выражений автора, заставивших меня вскрикивать от восторга и пугать домашних около полуночи. Перебираю выписанное — все хороши, выбрать одно в ущерб другому невозможно. Могу только умолять ещё не окрепшим, не снискавшим авторитета в этих краях голосом: читайте Батлера, он совершенен. И приносите эмоции сюда: сравним, повздыхаем в комментариях...