5

Чем отличается «Пятиэтажная Россия» от, например, «Одноэтажной Америки»? Отсутствием единой планировки, общего замысла. По всему понятно, что первая книга журналистки Е. Пищиковой – не вполне книга, а сборник эссе, публиковавшихся в разные годы и, так скажем, делавшихся в разном настроении. От интуристовских проституток или председательницы дворянского собрания монолог переходит к семейной паре дальнобойщиков или профессиональному тамаде. Заканчивается цитата Лидии Гинзбург, Александра Шмемана там, ну, кого принято цитировать, и начинаются брачные объявления из провинциальных газет. Комичные сплетенки, как Таня четыре раза уходила от Миши, элегантно превращаются в драму Шекспирову. Пищикова не гнушается вульгарными анекдотами и матюжными прибаутками, откровенно перегибает палку, передёргивает, даже сводит самые приземлённые бабьи счёты: «Ах, я выпила лишнего? А ты – ты [стыдно повторять]!» Ну а как ещё рассуждать о морали и нравственности бывшего СССР, если не матерясь в три бревна?
Вот характерная подглавка «Пятиэтажной России». Молодой женщине надоел супружник, и она затеяла роман с турецким строителем, который одарил её кожаным пальто. Пальто почему-то уело мужа, и он ушёл в ночь, поклявшись отомстить (sic!). Просыпается изменщица в шесть часов – воняет. На кухне в стиральном баке бурлит что-то смрадное и – о Господи! – с солдатскими пуговицами. С чего дурная баба решила, что муж убил и сварил любовника? оставим на совести бразильских сериальщиков и злобного подсознанья. И ведь точно сварил, мститель. Пальто. Пуговицы раскисли, обнажив армейское дешёвое нутро. Объятия с мужем, поцелуй в диафрагму. И журналистка на полном серьёзе продолжает:
Наша героиня поняла, что всё ещё любит мужа? Нет... Любовь действительно прошла. В телесном, интимном смысле они как были, так и остались друг другу не слишком-то желанны. Она испытала не страх за мужа, не боязнь остаться одной, а то, что интересы семьи представляют для неё бесконечную ценность. Что любви нет, а семья не разрушена. Существует. И дело тут не в привычке и пресловутой родственности, а в той работе, которая была потрачена на её строительство. Семья строится по законам сообщества, коллектива, и, как всякий коллектив, имеет собственное чувство самосохранения. При этом интересы семьи совершенно не обязательно совпадают с личными интересами каждого из домочадцев… Если солдаты захотят выжить, погибнет подразделение. Что-то в этом роде происходит и с семьёй.
Помните, у Мериме на спор начали проповедь с непечатных слов: «Братия, чтоб вас растак и разэдак! не мучили черти в аду…» Всё, что обсуждает Пищикова: от трёпа пьянчужек за гаражами до чинной беседы генеральш за чаем, от Матиаса Руста до пучеглазой глубоководной зае…атки (так в тексте), от бытового православия до сбора пустых бутылок – всё подвёрстывается к такой нехитрой, в общем, проповеди: семья превыше всего. Киндер, кюхе, кляйдер юбер аллес. И да, ещё где-нибудь сбоку надо пристроить кирхе, чтобы жаловаться на гулёну-мужика замест парткома. И политическое кредо, и имущество, и философия, и милосердие, и воспитание детей, и этика, и анатомия с физиологией, и пьянка с адюльтерами, и сам Творец Вселенной имеют право на существование лишь постольку, поскольку полезны Её Величеству Семье. С одной стороны, здраво. Выживать в одиночку – почти всегда дохлый номер, а семья = работа, труд. Но нужна ли работнику работа без родственности, без интереса и желания, без даже привычки, без любви, в конце-то концов?! Работа просто потому, что столько уже вложено – бросать жалко? Работа ради работы ради работы ради работы, и т.д. в периоде? А каково «домочадцам» в роли чемодана без ручки? Это гладко и христианнейше на бумаге: трудись, жертвуй, не смей рассчитывать на отдачу. А на деле ведёт к истерическому неврозу и созависимости.
Но я далека от того, чтобы объявлять статьи Е. Пищиковой плодом названных патологий. Болеет пациент, а не врач, действительность, а не тот, кто её живописует. Благодарю knigozaurus и флэшмоб 2011 года за отрадное знакомство с редкой птицей российской фауны: журналистом, который не боится быть любознательным и размышлять.