4 Вагончик тронется, перрон останется

А в переулке забор дощатый,
Дом в три окна и серый газон…
Остановите, вагоновожатый,
Остановите сейчас вагон!
"Заблудившийся трамвай" Гумилев

Он называет Октябрьскую революцию революцией поездов: царский, навсегда отогнанный на запасной путь; составленный Гучковым и Шульгиным в поезде текст отречения Николая II; опломбированный вагон,в котором прибывает в Петроград Ленин и тот, на каком под видом кочегара Константина Иванова он скрылся в Финляндию; толпы дезертиров, осаждающие теплушки; знаменитый Поезд Троцкого. И эта метафора, едва ли не единственное на полтыщи страниц "Октября" вторжение художественности, которое непревзойденный мастер зримого образа Мьевиль позволяет в сухом, я бы даже сказала - пересушенном фактологией труде.

Думаю, у всего есть причины и автор, которому буйная фантазия в сочетании с мастерством выплетания сюжета обеспечили звание культовой фигуры мирового уровня в современной фантастике, должен быть не в пример строже к себе, берясь за историческое исследование. Хотя бы за тем, чтобы не дать недоброжелателям повода к злопыхательству. А и правда, для чего вдруг король биопанка пишет работу о русской революции. Ну. это точно не "вдруг", марксист, социалист. троцкист крайне левых и последовательных взглядов, Мьевиль превзошел курс социальной антропологии в Кембридже, получил докторскую степень Лондонской Школы экономики по специальности "международные отношения", обучался на стипендии в Гарвардском университете, а тема его диссертации звучит как "При столкновении двух равных прав. Марксистская теория международного права". То-то же, а вы думали лысый качок в черной футболке?

В источниках разобрались, теперь к составным частям. Что представляет собой "Октябрь"? Это последовательное, четкое, точное, с огромным количеством ссылок на документы, развертывание картины, непосредственно предшествовавшей Октябрьской революции. В предварительном пояснении автор уточняет, что будет пользоваться для обозначения дат юлианским календарем, поскольку именно такой метод летоисчисления был аутентичен описываемым событиям. Далее, значительное внимание уделено предыстории, как в общеисторическом масштабе, так и революции 1905 года: с чего начиналась. как развивалась, чем закончилась. И уже на этом этапе я, бывшая советская школьница, по определению перекормленная сведениями из этой области, удивилась тому, что началось все со знаков препинания. В буквальном смысле. Петербургские наборщики забастовали, требуя доплаты за набор знаков препинания, а уж после на забастовку откликнулись рабочие Путиловского завода.

И такого рода открытия, не производящие радикального переворота в сложившейся у русскоязычного читателя картине, но уточняющие и корректирующие ее, ждут вас во все время чтения. Канонический подход к освещению событий 1917 года в стране победившего социализма предполагает определенного рода неявный, но от того не менее действенный алгоритм, в соответствии с которым выстраивалась логистика разговора о них. Это неминуемо даже для таких новаторских по форме произведений, как "Ленин. Пантократор солнечных пылинок", просто в силу принадлежности к определенной ментальности.

Уровнем занимательности. читабельности, книга Льва Данилкина соотносится с "Октябрем" примерно как мьевилевский "Вокзал потерянных снов" с помянутым "Пантократором" и человеку, решившему искать в "Октябре" беллетристики я сильно не позавидую. С калейдоскопом из поминутно сменяющихся дат, топонимов, имен (знакомых, полузнакомых и незнакомых вовсе), событий нужно находиться в постоянном напряжении, в готовности воспринимать свежую информацию, растянув знакомство с книгой месяца на полтора интенсивного гугления или, как сделала я, получить общее представление, не пытаясь объять необъятного и просто обозначив для себя источник, которым удобно будет воспользоваться, буде возникнет необходимость уточнить конкретные события или персоналии этого промежутка времени.

Возвращаясь к структуре - события между февральской буржуазной и октябрьской пролетарской революциями разбиты помесячно с главами, названными: "Февраль. Радостные слезы", "Май. Начало сотрудничества", "Сентябрь. Компромисс и недовольство" и т.д. Такое структурирование логично и во многом задает тон, предвосхищает общий настрой того, о чем будет рассказывать означенная глава. Хотя в целом изложение довольно сухое, изобилующее малоизвестными персоналиями, академичное, скучное. Того читательского удовольствия, которое довелось испытать год назад с книгой Льва Данилкина, здесь и близко не было, Но с задачей, которую Мьевиль перед собой ставил, "Октябрь" справляется.
А кто ищет занимательности, пусть хоть "Кракена" почитает.