5 Вот так оно все и было, Жерар...

Горжусь и счастлив тем, что могу воспринимать глубинный смысл таких прекрасных вещей без привнесенного в них извне мнения переводчика и редактора. Я прочел эту книгу в оригинале сразу как только она вышла в 2014 году, задолго до перевода на русский. Читал и по-настоящему наслаждался языком Жерара, его историями, сходством Депардьё-человека с его киноперсонажами. Он такой же простой и открытый рубаха-парень, как в большинстве его фильмов. Но это внешне. Если получится заглянуть поглубже, становится ясно, что у этого парня не так все просто в жизни. Там были взлеты и падения, радости и трагедии.

Буквально с первой страницы Депардьё берет такую интимную ноту, раскрывая душу перед читателем, что постепенно поневоле начинаешь смотреть на мир его глазами. Он не стесняется признаваться в самых неприглядных вещах. Ну кому придет в голову рассказывать, что его бабушка чистила сортиры и брилась? А Жерару – легко! А чего стоит история с вязальными спицами! "Я выжил, несмотря на всю ту жестокость, с которой моя бедная мамочка терзала себя вязальными спицами, и всякой другой хренью, но все напрасно... Этот третий ребенок, которого она не хотела, это был я, Жерар. Я выжил. Она все это мне рассказывала, моя мамуля. "Говорю же, чуть тебя не убила!" Гладя меня по голове. С любовью, да. С любовью. "Говорю же, чуть тебя не убила!" То, как она кромсала себя вязальными спицами, с самого начала было поводом для смеха... "О-ля-ля, - говорила она все время, - он не должен был родиться! Но он такой миленький, какое счастье, что он родился!" (перевод мой, – Sapronau).

Каждую свою историю он начинает в таком шутливом тоне, что сразу ожидаешь какой-нибудь новый анекдот или байку. Но нет. Заканчиваются они иначе. Не грустно, нет, но с ощущением светлой, но щемящей в груди легкой печали. Не знаю, передано ли это чувство в русском переводе, но у Жерара именно так.

Обожаю Жерара за искренность и жизнелюбие. Человек сделал себя сам, и плевать ему на мнение окружающих, на их снобизм и презрительные "фи!" в ответ на его очередные эпатирующие заявления и поступки. Он с детства привык руководствоваться по жизни только внутренним голосом, который всегда и в любой ситуации подсказывает ему, как поступать. Это признак свободы, причем свободы внутренней, истинной, присущей немногим из нас.