5 О добре и зле, о лютой ненависти и святой любви

Две рецензии на две книги. Ты думаешь, по рецензии можно судить, какая из них лучше? В данном случае, на плохую книгу дана прекрасная рецензия. На другую, среднюю – очень сдержанная. Одновременно с этими книжками вышла еще одна. Действительно хорошая. На нее рецензии нет. И не будет.
«Зияющие высоты» Александр Зиновьев.

Говорить об этой книге, полностью абстрагировавшись от исторического контекста, в который она ввязана, невозможно. Чеченская война тут не деталь сюжета и не фон, а мощный сюжетообразующий фактор. Торговля людьми завязка, необходимость добыть денег на выкуп пленника - двигатель сюжета, захват Буденновска - точка невозврата. Нынешняя генеральная линия проецирует образ врага на жителей другой окраины, а в Чечне рекомендует видеть случайно оступившегося товарища. Мы просто немного не поняли друг друга, но теперь все в порядке, и Грозный мы им вон какой отстроили, и фестиваль национальных ремесел они у себя проводят на радость всем россиянам; и одиозный глава местного самоуправления, который хорошо владеет русским, но на публике предпочитает усеченный косноязычный вариант с сильным акцентом, лепший гость российского телевидения.

Пепел Беслана словно бы не бьется уже в нашу грудь, а книга о тех событиях становится неудобной. И на главном российском библиотечном сайте за десять лет не находится никого, кто прочел и написал рецензию. Прямо как в советское время, почти по Зиновьеву. А между тем "Ведогони" о другом. Помните, как все мы влюбились до умопомрачения в "Там, где нас нет" Михаила Успенского? Такая первозданная мощь была в том тексте, такая радость абсолютного узнавания от обращения к корням, наслаждение языковой эквилибристикой. Помните, как скоро все это выродилось в трюкачество ради трюкачества и беспросветно унылую каламбурность? А если бы я сказала вам, что лучшее, что было в Жихаре, перелилось в Ваню Житного Вероники Кунгурцевой?

Это ведь не может быть случайностью, все на свете неслучайно, а когда имена героев (Жихарь-Житный) содержат в корне ту "жи", которая есть самое жизнь, когда так явственно обращение к славянскому и дальше-глубже - индоевропейскому эпосам в обоих случаях тут уж трудно не заметить, на чье плечо вспорхнула отлетевшая Муза. Эка невидаль, - мне скажут, - Да со славянским фэнтези в традициях филологовища кто только из современных российских авторов не заигрывал: Ник Перумов и Святослав Логинов с "Черной дилогией" в героическом ключе; Евгений Клюев ироничным денди пытался усидеть "Между двух стульев"; Фигль-Мигль в "Волках и Медведях" со стебовой антиутопией. Угу, - отвечу, - А удалось более-менее одной только Анне Старобинец в "Убежище 3/9". Но у нее другая стезя, своя магистральная линия, иные ветра наполняют паруса. И еще, как бы ухватить за хвост определение - у всех, кого здесь вспоминаю, стилизация выглядит стилизацией.

Вероника Кунгурцева говорит, как дышит. У нее словно бы проторена тропка к тем родникам, где подлинно народный язык, к тем, откуда пили Лесков, Бажов, Шергин, к которым время от времени припадает Алексей Иванов, и да, это очень хорошо, сказочно хорошо. Страшно до жути, жестко до жестокости, смешно (не гомерически и не до колик, но временами довольно), исполнено тихой нежности и заботы - не той, что сопровождает романтические чувства, не по типу Венеры, но материнской, лунной. О чем вообще и кто такие эти ведогони?

Смотрите, все просто. Живет деревенский мальчишка, сирота у бабушки, которая и не родня ему вовсе, а так, пригрела найденыша. Непростая бабуля, травница и много еще чего умеет-может. Внучка Ваню тоже обучает, как по лесу ходить, как всякую траву знать, Друзей у мальца среди деревенских не завелось, как-то они на отшибе и одёжа немодная, и переболел он как раз, когда все пошли в первый класс. В общем, бабушка как-то устроила Ване домашнее обучение по слабости здоровья - учительница к нему сама приходит раз в неделю. И вот каникулы, Ваня скучает в обществе травы-кровохлебки, подобранной в один из обучающих лесных походов с бабушкой, говорящей травки, которую подобрал ростком и высадил на окошке, и тут появляется красивая девочка с рюкзаком года на четыре старше. Которая рассказывает, что из сирот с особыми способностями специальным президентским указом формируется детский спецназ, чьей задачей станет освобождение из чеченского плена наших военнослужащих. Тестовое задание - спасти капитана такого-то.

У Стеши, так зовут девочку, с собой чревовещательная кукла, точно отвечающая на любой вопрос цитатой из Лермонтова или Блока (красота невероятная и чистое читательское наслаждение). Интересно будет все время, но самые чудесатые чудеса начнутся после того, как подростки уйдут в "другой лес", оказавшись заложниками, которым грозит смерть в Буденновской больнице. Ох, что там будет, и вещая женщина-птица Белая Вида с дочерью Златогоркой, которая сначала едва не убьет детей, а после станет им помайчимой. Не знаете, что такое? Названная мать. Будут странствия с посестримой Златогоркой и много ужасных приключений. Это совсем не производит впечатления натужной постмодернистской перелицовки знакомых сюжетов. Здесь это как пить, есть, дышать - жить. Немыслимое очарование текста таково, что оторваться невозможно и жаль, что скоро закончится, и страшно брать продолжение, такого уровня достичь в следующей книге просто невозможно.

Огромное спасибо Льву Данилкину, который рассказывает об этой книге в своей "Нумерации с хвоста". Так а ведогонь все-таки кто или что? А это часть вашей сущности, которая отделяется от души, покидает тело и странствует по иным мирам во сне, во время тяжелой болезни или транса (алкогольного, наркотического, травматического). Только так ведь все равно непонятно и неинтересно. А интересно и понятно у Вероники Кунгурцевой. И еще, она восхитительно окольцует и развяжет к финалу все сюжетные узлы. Даже и те, о существовании которых вы не подозревали, читая.