3

«... от поиска утраченного времени я обратился к реконструированию прошлого в целях скомпенсировать настоящее, используя память в качестве средства»
(С. Рушди).

Продолжая открывать для себя современную польскую литературу, которая нравится мне все больше и больше, я взялась за этот роман. Аннотация показалась любопытной, но сама книга – еще более необычной. Для меня она выступила непривычной смесью интригующей повествовательности и неуверенности, как если бы ее содержание отстраивалось в процессе писания. Я зафиксировала это для себя в образе трех «П»: прошлое, повторения, паранормальность.

Итак, «прошлое»: книга написана в далеком 1984 году, когда все, конечно, в Польше, да и в мире, было совсем не так, как сейчас. Если пытаться реконструировать то время, становится понятно, почему через текст прорывается неудовлетворенность, озлобленность, психологическое напряжение тех лет, а также хорошо знакомая старшим поколениям черно-белая идеологическая реальность, накладывающая свой сковывающий отпечаток на все и вся. Обычно я не читаю романы о тинейджерах, но здесь автор счастливо избежал издержек жанра, представив два повествовательных плана и рассказав о странных событиях глазами себя-подростка и себя-взрослого, время от времени вкрапляя в текст разрозненные воспоминания из интервала между тем и другим. Это была книга абсолютного погружения в такое прошлое, которое даже уже и не хочет казаться жизнью, поэтому все странности, происходящие в нем, кажутся совершенно органичными, и ты ничему не удивляешься.

«Повторения»: в книге очень много словесных повторов, функции которых непонятны, ведь читатель все способен понять и с первого упоминания. Несколько раз ты узнаешь, что бутылки с лимонадом взрослые почему-то называли пузырями, что на заброшенном кирпичном заводе подростки увидели нечто, от чего у них волосы на голове встали дыбом, что Вайзера дразнили жидом, что ксендз был неприятно истов, заходясь в религиозном раже, что «рыбная уха» омерзительно пахла гнилью, что М-ский - жестокий извращенец, скрывающий от Родины и партии свои мелкие пороки… Это было скучно. Это то, к чему не хочется возвращаться, о чем не хочется думать, что не хочется вспоминать. Эпизоды с допросами детей – самые нудные в книге.

«Паранормальность»: сто раз повторив, что эта книга не о странном Вайзере, автор так и не поясняет, о чем же она, и зачем он по прошествии стольких лет разбирается в том, что связано с общением с ним. Книга наполнена неопределенностью: кто он, этот мальчик – человек, наделенный паранормальными способностями и открывающим их в себе, или просто объект детских фантазий, ведь в детстве так жаждется волшебного, колдовского, что ребенок готов приписать необычность вполне объяснимому. Да и в середине книге в диалоге двух взрослых друзей внезапно прорывается рациональное объяснение всему случившемуся.

В целом мне показалось, что автор начитался «Мастера и Маргариты» и остался под большим впечатлением от ее атмосферы – смеси повседневности и необычности, реальности и иррационального. Ему хотелось продлить ее в собственном творчестве, но большой эмоциональной силы его произведение все же не достигло. Книги с таким содержанием, как эта, требуют не открытого, а закрытого конца, чтобы читатель не остался фрустрированным в своей потребности понять, что же это было. Ему хочется, чтобы ему в конце концов как-то объяснили все эти чудеса и чудачества. Но эта книга – совсем не тот случай, и он остается с чувством удручающей неопределенности.