4

Появившийся в российском издании подзаголовок "Рождение тюрьмы" вгоняет читателя в недоумение, едва ему стоит открыть книжку: несомненно, если речь идет о _рождении_ тюрьмы, начнется рассказ с Пникса и Мармертинской тюрьмы, верно? Ну, если только египтяне с минойцами тоже не использовали заключение как метод наказания - мало ли, думает читатель, чего я не знаю. "Фиг тебе", - говорит российский издатель. "Наше дело - завлечь тебя названием, а не найти название соответствующее книге. И даже не перевести оригинальное".

Ну ладно: прорвавшись через долгое и мучительное описание казни неудавшегося убийцы Людовика XV, пытливый читатель узнает, что Фуко тюрьма интересует не как исторический факт и не как единичное наказание, а как именно концепт наказания, повернутого на преступника, а не призванного послужить прежде всего уроком толпе.
И для определения этого концепта Фуко берет очень узкую историческую основу - его интересует переход от просвещенного абсолютизма, причем по большей части - французского (остальные страны у него существуют для редких примеров, подтверждающих выводы) через революцию - Великую Французскую, конечно, - к уже не просто рассмотрению гуманистических концепций в книгах, но их имплементации на деле.

Итак, первое: тюрьма Фуко интересует как мера массового наказания в уголовной системе, а не как существовавший за долгие века до описываемого времени тип зданий, мера не самых часто встречающихся наказаний или же мера наказаний, применяемых к отдельной (аристократической) прослойке общества. Это все - тюрьма, но не та тюрьма, которая интересует Фуко.

В трактате Фуко напрямую связаны повышение интереса к тюрьме как мере наказания и гуманизации общества - причем одновременно с попыткой дегуманизировать собственно казнь и преступника.

Как должен восприниматься осужденный простыми людьми на публичной казни? Как некто, кто своим примером показывает тяжесть наказания (хорошо бы - и его неизбежность). Он становится не субъектом казни, а объектом; собственно, на этом этапе от него требуется только кричать, страдать и умирать по возможности долго. Как воспринимается осужденный простыми людьми, присутствующими на публичной казни, уже к середине XVIII века, в рассуждениях гуманистов того времени, чьи слова приводит Фуко? Как страдающий человек, к тому же умирающий за преступление, которое представителю более высокого сословия вообще могло бы сойти с рук. Преступник становится жертвой, палач, как носитель посыла государства об узаконенном убийстве - соучастником преступления.

Философы и мыслители хватаются за эти страдания и неравенство, как собачка за бифштекс, и вот уже одно из главных достижений ВФР в этом смысле - не только право осужденных на равную казнь (гильотине все равно, чья шея под ней - крестьянина или короля), но и право на казнь максимально немучительную.

Следующий шаг для философов и мыслителей диктуется условиями общества: если есть много людей, которых можно было бы использовать к производстве благ, так что же рукам простаивать? Изменение уголовного законодательства, в котором каторга становится более популярным наказанием, чем смертная казнь, возможно именно в веке капиталистическом, уверяет Фуко.
(тут мы, конечно, посмеемся и вспомним Римскую империю, построенную руками рабов - а что есть рабство, как не пожизненная каторга, просто не обязательно связанная с совершением преступления против личности?).

Концепция социального государства предполагает, что ответственность за безопасность граждан лежит на государстве, и именно на его, так сказать, "плечи" ложится обязанность преступника карать. Если до XVIII века в описываемом Фуко мире (достаточно узком - максимум Европа) преобладает концепция кары преступника путем либо придания его смерти, либо использования его как бесплатной рабочей силы, то уже на рубеже с веком XIX концепция тюрьмы как наказания самой по себе занимает своей достойное место в работах философов. Причем наказания не ради наказания, но ради исправления. Преступник уже не становится изгоем раз и навсегда; он получает право на "реабилитацию" путем наказания.

Вот оно - "рождение тюрьмы" из заголовка.

И далее в оставшихся двух главах (первые были посвящены казни и пыткам как двум если не отжившим полностью, то лишенным своей сакральности и публичности в европейском обществе процедурам) Фуко рассматривает историю тюрьмы и ее становления - именно в массовой версии.

И тут идет в ход все - и важность определенной архитектуры зданий ("вывернутых" внутрь, а не к внешнему миру - для удобства надзора), и система "обвиняющего взгляда", и внутренняя экономика тюрьмы.

Может ли тюрьма в нынешней своей ипостаси быть именно что инструментом исправления, Очень жаль, что Фуко не дожил до наших дней - очень интересно было бы посмотреть, пришел бы он к каким-то новым выводам, или нет.