5 Изгнание из райского сада. Версия французского натуралиста.

Вот и еще одна история из жизни представителя семейства Ругон-Маккаров позади и, несмотря на высокую оценку, которую я ей поставила, советовать ее, пожалуй, рискну лишь истинным поклонникам автора, в первую очередь поклонникам его языка. Потому что сюжет здесь можно пересказать в паре предложений. Две трети книги вообще такое ощущение, что ничего не происходит. Но! Как же это ничего описано! Такое ощущение, что читаешь не прозу, настолько легко льется текст. Какие описания природы! Какие описания сада! Просто слов нет, одно сплошное восхищение! Язык произведения здесь настолько шикарен, что в кои-то веки я даже толком цитат не выписала, потому что бесполезно, получается переписывание чуть ли не всей книги целиком. Ну вот одну приведу в качестве примера, для затравки, так сказать:

Скользя за горизонт, солнце каждый раз улыбалось по-новому. Иногда оно закатывалось в прозрачном, спокойном, безоблачном небе, медленно погружаясь в золотой водоем. В другой раз оно все горело пурпурными лучами, прорывая свой плащ из газа и пара, и исчезало в волнах пламени, бороздивших небо хвостами гигантских комет, от чьих волос загорались верхушки высоких рощ. А порою дневное светило закатывалось тихо и нежно, гася один за другим свои лучи на красных песчаных отмелях, на продолговатом ложе из розового коралла. Бывали и скромные закаты за каким-нибудь большим облаком, точно за серым шелковым занавесом алькова, из-за которого виднелся в глубине растущих теней лишь красный язычок ночника. А то закат был, напротив, страстным: будто запрокинутая белизна чьей-то плоти мало-помалу кровенилась под пламенным диском, ранившим, кусавшим эту плоть. А затем все скатывалось за горизонт, и в последних лучах света нагромождался хаос скрюченных конечностей.

Ну и все же немного о сюжете. «Проступок аббата Муре» по праву считается одним из самых антиклерикальных романов Золя. Противопоставление природы и официальной религии, превращение мужчины в бесполое существо ради служения Богу. Я вообще стараюсь на темы религии и политики в интернете говорить как можно меньше, ибо обязательно найдется кто-нибудь упоротый, для кого будет жизненно необходимо с пеной у рта доказать тебе, что ты не прав, а мне подобные типадиалоги абсолютно неинтересны. Но раз уж таков сюжет данного произведения, скажу, что я хоть и не атеистка такую религию я не воспринимаю, хотя бы потому что я ооочень большая нелюбительница крайностей. И вот это отрицание всего плотского как грязного, богомерзкого, испорченного (тут хочется спросить а как же человек создан по образу и подобию?..) итд итп для меня неприемлемо. Не принимаю я не чисто духовной жизни, не чисто плотской, обе они, имхо, ущербны одна без другой.

В романе же битва этих двух сфер показана на примере жизни молодого аббата Сержа Муре, с которым я уже знакома по другому роману цикла «Завоевание Плассана», он кстати брат того самого Октава — главного героя «Дамского счастья» и «Накипи». Окончив семинарию, он отправляется в глухую деревушку Арто, чтобы исполнять там обязанности священнослужителя. Тонко чувствующий молодой человек подвержен приступам религиозного экстаза, он мечтает о каких-то муках, испытаниях и тому подобном, ну и, как по мне так вполне закономерно, дело заканчивается приступом. Его дядя, врач, решает, что спасти Сержа можно только полностью сменив обстановку, и вот в беспамятстве и легком повреждении рассудка тот оказывается посреди земного аналога райского сада — Параду. Его некогда создал для своей возлюбленной какой-то богач, но девушка умерла и огромнейший великолепный сад остался заброшен, обитают там лишь старик-сторож, да его племянница Альбина. Альбина — это дитя природы, полная противоположность Сержу, она живет инстинктами, не задумываясь над нормами, придуманными людьми. И тут я полностью на ее стороне. Почему искренняя любовь называется грехом? Почему чистое чувство, если его выразить физически, получив при этом плотское удовольствие, обязательно должно стать грязным и вульгарным? Бред сивой кобылы. Но для Сержа это так, ведь он служитель бога, которому за каким-то лядом нужно приносить себя в жертву...

— О, Иисус, умерший за нас, — воскликнул аббат, — вразуми ее, открой ей наше ничтожество, скажи ей, что мы — прах, мерзость, скверна! Дозволь мне покрыть главу мою власяницей, склонить чело мое у ног твоих и остаться так без движения, пока смерть не истребит меня. Земля прекратит свое существование. Солнце погаснет. Я не буду ни видеть, ни слышать, ни чувствовать. Ничто из этого жалкого мира не будет для души моей помехой на пути служения тебе.

Ничем хорошим эта связь понятное дело закончиться не могла. Серж слишком слаб и зависим, чтобы самостоятельно принимать решения, он вечно идет у кого-то на поводу. Обидно только то, что из-за него пострадала действительно очень живая и настоящая юная девушка. А ведь как красиво все начиналось!

И он целовал ее лицо, целовал ее глаза, губы, щеки. Маленькими, частыми поцелуями он покрывал ее руки от ногтей до плеч. Он целовал ее ступни, целовал ее колени. Он купал ее в целом дожде поцелуев, падавшем крупными каплями, теплыми, как капли летнего ливня, повсюду: на ее шею, на грудь, на бедра, на живот. Он неуклонно и неторопливо завладевал всем ее телом, завоевывал все, вплоть до крохотных голубых жилок под розовой кожей.

Вообще не любил Золя духовенство, это прям чувствуется (и, думаю, было за что). Один только образ монаха брата Арканжиаса чего стоит! Мерзкий тип, для кого все зло мира сосредоточено в сосудах зла, а говоря простым языком, в женщинах. Даже к Деве Марии он относится настороженно, прям паранойя какая-то, а ведь вполне распространенный типажик-то, из тех обиженных мужичков, у которых потом девиз жизни «не дала — вот шл*ха!», только этот смог найти оправдание себе и своим дебильным мыслишкам в религии... Вот люди такие люди, любую, даже самую благую, идею исковеркают так, что жуть берет...

Еще хотелось бы отметить не типичное, как мне кажется, для Золя разделение романа на три части, которые он называет книгами. А ведь и впрямь как три книги, настолько вторая выбивается из общего ряда. Если первая и третья это жесткий реализм, точнее даже натурализм, столь любезний автору, то середина это миф, сказка, сон, потрясающая перепевка библейской истории об Адаме, Еве и изгнании из рая, где в роли Змея-искусителя выступает сама Природа. А идти против природы чревато, в том числе и против природы человеческой, внутренней, нельзя убить в себе мужчину или женщину без последствий, это противоестественно.

Но и полный отказ от духовной жизни чреват. Тут яркой иллюстрацией выступают крестьяне — жители Арто, они уже ближе к животным (в самом плохом смысле этого слова) чем к людям. Они не живут, они только жрут, пьют, блудят, они даже не работают, а сношаются с землей и варятся в этом котле от рождения до смерти...

Все селение Арто — эта горстка ублюдков, проросших на скалах с упорством вереска и терний, теперь, в свою очередь, поднимало ветер, точно кишевший живыми существами. Жители Арто блудодействовали с землей, все ближе и ближе к храму разрастались они человеческим лесом, и стволы его уже пожирали окружающее пространство. Они подступали к самой церкви, пробивали своими побегами входные двери и грозили завладеть всем нефом, наводнить его неистовой порослью своих ветвей.

В общем, снова Золя меня покорил. Хоть этот его роман и обвиняли в том, что по сравнению с другими книгами цикла он слаб в плане социальной проблематики, все равно он не только дает насладиться красотой прекрасного слога, но и заставляет задуматься на далеко не самые простые темы.

Дальше...

P.S.: Мои рецензии на другие части цикла "Ругон-Маккары":
"Карьера Ругонов"
"Его превосходительство Эжен Ругон"
"Добыча"
"Деньги"
"Мечта"
"Завоевание Плассана"
"Накипь"
"Дамское счастье"