5

Крайне любопытная книга. Российские издатели сочли ее слишком неисторической и не стали издавать ее в серии ‘Historia Rossica’, запихнув в другую серию. Что ж, в чем-то они, вероятно, правы, однако, пожалуй, это одна из лучших книг по истории сталинского периода, что я читал (возможно, этот список пока просто слишком мал).

Катерина Кларк живо, без нудности и бесплодного теоретизирования (зато с нужным и уместным) рассказывает о том, как советская культурная жизнь существовала в приливах и отливах, а то и в условиях радикальной смены течений на самом верху властной пирамиды. Кларк пытается отстоять тезис, что советская культура несмотря на сталинские установки к концу 30-х не стала менее европейской, а, вероятно, даже более оной, чем в 20-е. Тезис, положа руку на сердце, надуманный, ибо непонятно – зачем это доказывать, какой из этого будет вывод? Однако само повествование о меняющемся отношении к миру и самим себе поразительно захватывает.

DeadHerzog отлично изложил содержание и основные вопросы книги, поэтому разрешите мне говорить только о впечатлениях и отвлекаться.

Кларк рассказывает нам о 30-х через взаимодействие советских интеллектуалов (Эренбурга, Кольцова, Эйзенштейна и Третьякова) с иностранными попутчиками, союзниками и всеми прочими. Советская сторона этими акторами не исчерпывается, однако почти все передается через призму их восприятия и судеб. Про Третьякова до этой книги я вообще не знал, с его наследием сталкиваться не приходилось, увы.

Итак, Кларк прослеживает эволюцию (или инволюцию?) советской культуры от демократической версии времен первой пятилетки через попытку добиться еще большего рывка через иерархизацию в начале 30-х к новому романтизму и академизму конца этого десятилетия. История, как ни крути, печальная, ибо это вполне очевидно эпоха несбывшихся надежд, когда устремления советских интеллектуалов сделать из Москвы новую столицу мира, хотя бы в плане культурной гегемонии, наткнулась на съеживающуюся реальность.

Характерно, что все описанные процессы сжатия горизонтов не были одинаково глубокими. Не все жители страны Советов заметили этот переход от пролетарской версии восприятия мира к народной и советско-патриотической. Гайдар, насколько можно судить по его произведениям, пытался делать вид, что ничего этого просто не происходит. А Симонов в своих куда более поздних произведениях, когда СССР опять пытался открыться миру и стать центром хотя бы части света, поражается таким, как Бастрюков, оседлавшим волну и думавшим, что с мировой революцией покончено, а большинство коммунистов оказалось предателями. А Шолохов что-то почувствовал, сделав своего Нагульнова малость комическим персонажем, снизив пафос его мечты о мировой революции.

Но, так или иначе, тот краткий миг, когда СССР казался светочем в мире, погружающемся в пучину национализмов и различных фашизмов, быстро прошел, несмотря на самоотверженные усилия интеллектуалов превратить его во что-то большее. И тут встает вопрос, на который у меня нет ответа. Всегда, почти всегда шаблонный ответ состоит в том, что Сталин прикрутил гайки ради воплощения в жизнь своего видения социализма. Однако же все не было так просто – ведь именно при Сталине политика менялась совершенно радикально – от первой пятилетки с ее уравнительным задором через возвращение специалистов к стабилизации конца 30-х. Он сам прошел через радикально левый эксперимент к большому террору и стабильности. Что это было?

После книги Кларк очень захотелось перечитать Испанский дневник Кольцова (который достаточно подробно разбирается Кларк в связи с советским участием и культурным влиянием в Гражданской войне в Испании), стоящая, настоящая книга. И, как у нас часто бывает, книга о еще одном упущенном шансе.

P.S. Какой удивительно динамичной была жизнь этих людей, сколько направлений успело смениться за эти десять лет! И вот что интересно - были ли запаздывающие произведения, которые начинали делать по канонам, бывшим в моде, а доделывали, когда мода радикально менялась? Ведь и дома, и романы - вещи не столь быстрого приготовления.

P.P.S. Что заставляет отечественных издателей портить обложки? Какое отношение имеет Василий Блаженный к сталинской культуре? Оригинальная обложка ниже: