Поначалу «Борн» вызывал у меня смешанные чувства. Скорее даже антипатию, раздражение от того, что мне опять пытаются впихнуть банальную и избитую историю, пусть и в фирменно вандермееровской трансцендентной обертке. Однако теперь, после прочтения, я не могу не признать, что книга цепляет остающимся после нее впечатлением, которое не раз еще заставит вернуться к роману и его героям.
Вандермеер верен себе и Новым странным – его фантазия безгранична, а потому «Борн» иногда срывается в сюрреалистическую цветовую гамму и гротескные образы. Однако все это лишь приемы, обрамляющие старый как мир и довольно тривиальный сюжет, основу которого составляют две глобальные проблемы: отношения отцов/матерей и детей и дилемма человек/личность. Первая иногда отдает излишним мелодраматизмом, а вторая сводится к довольно избитым выводам, но ближе к финалу обе они собираются в комок напряженных эмоций, который затягивает читателя и не дает оторваться от книги ни на секунду.
К персонажам «Борна» трудно остаться равнодушным, несмотря на то, что они время от времени раздражают и нередко вызывают сомнения в адекватности своего поведения. Когда любовно сложенная Вандермеером мозаика складывается в целостную картинку, приходит и принятие героев романа, признание того, что все их эмоции, проявления характеров и душевные порывы далеки от искусственных. Можно прожить все события романа вместе с Рэйчел, Уиком и Борном, и за такую причастность к происходящему стоит похвалить писательское мастерство Вандермеера, чей необычный стиль идеально подходит рассказу от первого лица и ощущается как живая, текучая речь персонажа.
Отдельно стоит упомянуть образ постапокалиптического мира. На первый взгляд – ничего особенного: стандартная локация разрушенного города посреди всеобщего запустения, по развалинам бродят полудикие, почти отчаявшиеся люди; кислотные дожди, пересохшие или отравленные реки как кивок экологическим проблемам. И тут же – дождь из неизвестно откуда взявшихся саламандр; модифицированные с расцветом биотехнологий люди, сочетающие в себе красоту с уродством, функциональность с абсолютной бессмысленностью; загадочные чудовища, пережитки до поры загадочной Компании, таящиеся под поверхностью зараженных водоемов; и, вершиной всему – противостояние гигантского разумного летающего (sic!) медведя-Морда и Волшебницы, создающей армию детей-мутантов и не готовой остановиться даже перед лицом тотальных разрушений.
Мир биотехнологий у Вандермеера кислотно ярок и болезненно прекрасен. В нем жизнь предстает во всей своей чудовищной красе. Морд щеголяет неизменно окровавленной физиономией, но при свете постапокалиптического солнца его мех завораживает золотистым сиянием, и временами хищник выглядит едва ли не благородным. Сам Борн увлекает нас в переплетение бесконечно сменяющих друг друга форм, создавая при этом характерный для ужастика саспенс, а люди посреди всего этого буйства кажутся до невозможности маленькими и незначительными.
Природа (в том числе рукотворная) в романе не уравновешивается силой духа или технологиями людей, она, как это обычно бывает, с обыденным равнодушием стихии стирает в порошок и правых, и виноватых, но борьба персонажей не прекращается ни на миг. Тут проявляется еще одно достоинство романа – когда раскрыты все тайны и даны ответы на все вопросы, кроме тех, что ответов не требуют, проявляется удивительный баланс, четко выдержанный автором. Все здесь приведено к равновесию: красивое и отталкивающее, сентиментальность и бездушность, динамичный экшен и постепенное раскрытие персонажей. В общей структуре романа все эти элементы складываются к гармоничную, увлекательную историю.
Хотя в «Борне» и не найти сюжетной оригинальности (даже учитывая некоторые неоднозначные решения конфликтов), а основные идеи скорее заигрывают с эмоциями, нежели с рациональным восприятием читателя, роман оставляет приятное и длительное послевкусие. История грешит довольно пафосными вопросами («что значит быть личностью», к примеру), но постапокалиптический сеттинг и атмосфера необратимого увядания сглаживают острые углы, и роман превращается в рассказ об обычных людях и нелюдях в не самых обычных ситуациях.
