Белые дороги. Русская поэзия

В земле солдат намного больше, Чем на земле. Перед Москвой, над Волгой, в Польше, В кромешной мгле, Лежат дивизии лихие  И корпуса. А сверху дали голубые И небеса. Лежат бригады, батальоны И тыщи рот. А сверху по траве зеленой Проходит взвод. Какая ждет его дорога? Встает рассвет. В земле солдат и так уж много За много лет. 1960

Поэтам и прочим, но больше – поэтам Кто кончил жизнь трагически – тот истинный поэт, А если в точный срок – так в полной мере. На цифре 26 один шагнул под пистолет, Другой же – в петлю слазил в «Англетере». А в тридцать три Христу... (Он был поэт, он говорил: «Да не убий!» Убьёшь – везде найду, мол.) Но – гвозди ему в руки, чтоб чего не сотворил, Чтоб не писал и ни о чём не думал. С меня при цифре 37 в момент слетает хмель. Вот и сейчас как холодом подуло: Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль И Маяковский лёг виском на дуло. Задержимся на цифре 37. Коварен бог – Ребром вопрос поставил: или – или. На этом рубеже легли и Байрон, и Рембо,…

Что так Снегурочку тянуло к тому высокому огню? Уж лучше б в речке утонула, попала под ноги коню. Но голубым своим подолом вспорхнула - ноженьки видны - и нет ее. Она подобна глотку оттаявшей воды. Как чисто с воздухом смешалась, и кончилась ее пора. Играть с огнем - вот наша шалость вот наша древняя игра. Нас цвет оранжевый так тянет, так нам проходу не дает. Ему поддавшись, тело тает и телом быть перестает. Но пуще мы огонь раскурим и вовлечем его в игру, и снова мы собой рискуем и доверяемся костру. Вот наш удел еще невидим, в дыму еще неразличим. То ль из него живыми выйдем, то ль навсегда сольемся с ним 1958 Подпишитесь на наш…

Нельзя прожить не испытав беду И в книге жизни разные есть главы, Но вот - единственная ночь в году, Когда грустить мы не имеем права. В кругу семьи, в кругу друзей, Один - и так случается в дороге. Перелистав том прожитых годин, Скажи себе: "Я снова на пороге"! Опять смотрю с надеждою вперед, Опять, как в детстве, безоглядно верю, Что принесет мне счастье Новый год, Залечит раны, возместит потери. Был старый год нелегким для меня, Порой казалось - на исходе силы. Я тихо говорю ему: "Спасибо"! Болел - теперь болезнь превозмогу. Разлюблен - что ж, переживу и это. Я докажу и другу, и врагу, Что песенка моя еще не спета. Та песенка, что мы…

Общаюсь с тишиной я, Боюсь глаза поднять, Про самое смешное Стараюсь вспоминать. Врачи чуть-чуть поахали: "Как? Залпом? Восемьсот?.." От смеха ли, от страха ли Всего меня трясет. Теперь я — капля в море, Я — кадр в немом кино, И двери — на запоре, А все-таки смешно. Воспоминанья кружатся Как комариный рой, А мне смешно до ужаса: Мой ужас — геморрой. Виденья все теснее, Страшат величиной: То с нею я — то с нею, - Смешно, иначе — ной! Не сплю — здоровье бычее, Витаю там и тут, Смеюсь до неприличия И жду — сейчас войдут... Халат закончил опись И взвился — бел, крылат. "Да что же вы смеетесь?" - Спросил меня халат. Но ухмыляюсь грязно…

Не надо скидок. Это пустяки - Не нас уносит, это мы уносим С собою все, и только на пески Каскад тоски обрушивает осень. Сожмись в комок, и сразу постарей, И вырви сердце - за вороньим граем - В тоску перекосившихся окраин, В осеннюю усталость пустырей. Мучительная нежность наших дней Ударит в грудь, застрянет в горле комом. Мне о тебе молчать еще трудней, Чем расплескать тебя полузнакомым. И память жжет, и я схожу с ума - Как целовала. Что и где сказала. Моя любовь! Одни, одни вокзалы. Один туман - и мост через туман. Но будет день: все встанут на носки, Чтобы взглянуть в глаза нам в одночасье. И не понять - откуда столько счастья? Откуда…

Тишины хочу, тишины... Нервы, что ли, обожжены? Тишины... чтобы тень от сосны, щекоча нас, перемещалась, холодящая словно шалость, вдоль спины, до мизинца ступни, тишины... звуки будто отключены. Чем назвать твои брови с отливом? Понимание - молчаливо. Тишины. Звук запаздывает за светом. Слишком часто мы рты разеваем. Настоящее - неназываемо. Надо жить ощущением, цветом. Кожа тоже ведь человек, с впечатленьями, голосами. Для нее музыкально касанье, как для слуха - поет соловей. Как живется вам там, болтуны, чай, опять кулуарный авралец? горлопаны не наорались? тишины... Мы в другое погружены. В ход природ неисповедимый, И по едкому запаху…

Когда я очень затоскую, Достану книжку записную. И вот ни крикнуть, ни вздохнуть,- Я позвоню кому-нибудь. О голоса моих знакомых! Спасибо вам, спасибо вам За то, что в трудном переплете Любви и горя своего Вы забывали, как живете, Вы говорили: "Ничего". И за обычными словами Была такая доброта, Как будто бог стоял за вами И вам подсказывал тогда. 1962