Отечественное фэнтези — цитаты из книг

Деревня как деревня – улица, вдоль протоптанной дороги заборы стоят, за ними прячутся избы. Победнее, побогаче, но в целом – почти одинаковые. Правильно старики говорят: «Если видел одну деревню, считай, все повидал».

– Всё в порядке? – на всякий случай уточнил я. – Тревожно, – мрачно буркнула Казна, – обстановка не способствует финансовой стабильности.

– А почему шевелится? Ну-ка, открой! Орк развязал горловину, и мы заглянули внутрь. На нас пялились голубые глазёнки Дитя Тьмы. – Вылазь. – Я, между прочим, в прятки играю, – надулась девочка. – Тогда: туки-туки, я тебя нашёл. – Нечестно! Ты не считал до двадцати! – Хорошо, – я сделал знак орку, – завязывай мешок обратно…

Девочка тащила за собой волоком ржавую железяку, лет сто назад бывшую оружием. – На всякий случай, вдруг биться будем со светлыми. – Брось! Дитя Тьмы насупилась и посмотрела на меня исподлобья. – Ты его всё равно поднять не можешь. Будешь ронять врагам на ноги?

– Сегодня в пыточной выходной, – мне стало весело, – а война на следующей неделе. – Долго ждать. Раньше нельзя? – Если будешь себя хорошо вести. На войну я беру только с примерным поведением.

– Потом не говори, что я тебя не предупреждал. С традициями шутить нельзя. – У нас в семье главная традиция – проигрывать светлым. И её я точно собираюсь нарушить.

Орк старался оправдать звание генерала и трудился вовсю. Даже на стены нельзя было пройти, не назвав секретное слово. Пароль на сегодня был выбран «Носки Владыки», а отзыв – «Уже постирали».

Пока Кейри мотался по кузницам, я взялся учить Сеню играть в Чапая. Должен же у мумия быть хоть один достойный противник в замке. Монстру игра понравилась, особенно, когда он начал выигрывать. А вот проигрыши он воспринимал абсолютно безразлично. Я даже позавидовал: хочу такую выдержку и пофигзм! Радоваться победам и не…

Отельер развернул документ. Глаза у него расширились, а брови полезли на лоб. Грамоту о пожаловании отельеру титула тёмного барона составил мумий по моей просьбе. Верных соратников надо награждать, особенно накануне потрясений.

– Владыка… – Закрыто на обед! – Так там… – Что угодно может подождать, а бутерброды – нет. Обед у меня!

– Я... признаться честно, порой я и сам думаю, что в этом мире нет большего глупца, чем я. У меня нет ничего, кроме вопоминаний о прошлом, – ни тела, ни вещей, ни даже собственного имени, – признался Вэнь Шаньяо. – Ты не прав. – Почему же? – горько усмехнулся тот. – У тебя есть место, куда можно вернуться, своя кровать и…

Слёзы то и дело срывались с ресниц, но Вэнь Шаньяо, не замечая их, продолжал есть. Его не волновало, смотрят ли на него, – плевать, он не собирается скрываться. Он тоже человек. Он тоже хочет плакать.

Уважения и счастливой жизни достойны все жители Чароводья, вне зависимости от того, какой чаронит они носят. Дело ведь не в камне, а в поступках.

— Книги переносят нас в иные миры, рассказывают о других странах, о том, чего мы не увидим, сидя в своих комнатах.

— Это невозможно. — Нельзя говорить «это невозможно» каждый раз, когда у тебя что-то не получается. Попробуй снова.

Безумие меня не оправдывает — я безжалостно растерзал твое тело и должен был понести за это наказание, но так вышло, что ни одна человеческая тюрьма не сможет удержать меня. Поэтому я сам запер себя в клетку, в клетку из сожалений, печали и невыразимого горя.