Игорь Гулин: рецензия на книгу «Лев Яхин-Боазов и Боаз-Яхинов. Кляйнцайт» Расселла Хобана

Критик: Игорь Гулин
Рецензия на книгу Лев Яхин-Боазов и Боаз-Яхинов. Кляйнцайт
Оценка: *

У прозаика Расселла Хобана двойное литературное гражданство и связанная с ним особенная пограничная репутация. Будучи вполне успешным американским детским писателем, он в конце 1960-х перебрался в Британию и только там начал писать романы для взрослых. Помимо сугубо биографических причин, у этого переезда явно были и художественные мотивы. Хобан хотел писать европейскую прозу — подчеркнуто нереалистическую, наполненную дендистскими каламбурами и мифологическими аллюзиями, эксцентричную, но укорененную в большой культуре. К началу 1970-х эта манера уже казалась немного старомодной. Игра в высокий модернизм оставалась игрой, стилизацией и не могла стать вполне серьезной литературой. Поэтому Хобана часто записывали в авторы фэнтези. Действительно, его книги представляют собой нечто среднее между упрощенным Джойсом и претенциозной версией Нила Геймана. Вероятно, именно благодаря этому пограничному положению в англоязычном мире вокруг книг Хобана возникла своего рода фанатская культура. В России выходила только одна детская книга Хобана — «Мышонок и его отец». В этом сборнике — два его первых взрослых романа.

Действие вышедшего в 1973 году «Льва Боаз-Яхинов и Яхин-Боазов» происходит в странном мире, будто бы зависшем между современностью и древностью. Боаз и Яхин — имена столпов притвора храма Соломонова, ворот веры и знания. Эти священные слова составляют имена героев — стареющего картографа Яхин-Боаза и его сына-подростка Боаз-Яхина. Они обитают в стране, напоминающей Израиль или скорее древнюю Иудею, если бы та стала вдруг современным государством. Оба путешествуют оттуда в столь же полуфантастическую Европу. Отец бежит первым, сын отправляется за ним. Обоих манит и преследует лев.

Львы в мире Хобана — нечто вроде мамонтов. Они давно вымерли, стали почти мифическими животными. Но в бегстве отца и погоне сына мечта о льве становится плотью. Этот оживший лев несет смерть и жизнь, в нем воплощается труднодоступная полнота бытия — он и есть та истина, что стоит между священными столпами отца и сына. В промежутках между общением с мистическим животным герои размышляют о путях жизни, разговаривают с дорожными попутчиками, заводят романы, встречают и теряют знакомых. В общем-то, несмотря на библейский пласт, придающий тексту модернистскую мифологичность, на немного наивные заигрывания с психоанализом, на льва, в конце концов, эта книга — очень простой роман взросления и старения. Все, что должно служить углублению, скорее оказывается орнаментом на знакомой истории о юноше, ищущем дорогу, и старике, мечтающем вернуть молодость.

Во втором романе Хобан ушел от этого умеренно магического реализма в более радикальную сторону. Его герой по имени Кляйнцайт, то есть «маленькое время» (small time — по-английски «пустышка, посредственность»),— неудачливый клерк рекламного агентства. Только что уволенный, он попадает в больницу с воспалением гипотенузы. Соседи по палате болеют столь же странными вещами из области физики и геометрии. Вскоре Кляйнцайт начинает разговаривать с богом, смертью и словом, покупает ксилофон и отправляется попрошайничать в метро, начинает писать стихи и следует за таинственной вереницей желтых бумажек. Сюжет тонет в вихре каламбуров. Хобан пытается сделать с Лондоном 70-х примерно то же, что Виан с Парижем 40-х в «Пене дней». Однако меланхолический абсурдизм вновь сменяется несколько напыщенной вариацией на мифологические темы. Кляйнцайт оказывается Орфеем, только с счастливой судьбой: он возвращается из ада с песней и с молодой медсестрой, а роман оказывается еще одной довольно незамысловатой притчей об обретении маленьким человеком себя.

* Оценка указана редакцией Livelib