В защиту бесчувствия

Критик: Юрий Володарский
Рецензия на книгу Добрее одиночества
Оценка:

Имя «Июнь» не перевод, а транскрипция, так оно звучит по-китайски. При этом назвать Ли китайским автором нельзя: художественную прозу она начала писать, только переехав в Штаты и исключительно на английском, причем принципиально. Тема языка для нее непростая, даже болезненная — об этом Ли не раз признавалась в интервью. Впрочем, выбор сделан давно и однозначно: это уже четвертая книга и при этом второй роман писательницы-эмигрантки.

Действие начинается в Пекине. Основных персонажей трое, но среди них выделяется Жуюй — подкидыш, приемная дочь двух старых дев, тетушек-христианок из глубокой провинции. В 15 лет Жуюй отправляют на учебу в столицу, к дальним тетушкиным родственникам. Там она сходится с двумя сверстниками — девушкой Можань и парнем Бояном, хотя слово «сходится» здесь не совсем корректно. Уместней было бы сказать, что она просто начинает проводить с ними свободное время.

Характер Жуюй в романе Ли — чуть ли не главный предмет исследования. Воспитанная в строгости и смирении, отмеченная неизбывной травмой незаконнорожденности, привыкшая к одиночеству и отсутствию душевной близости, Жуюй — человек не просто замкнутый, но патологически закрытый. Интровертность ее настолько демонстративна, что она кажется убежденным, законченным мизантропом. И, возможно, не только кажется.

В «Добрее одиночества» есть детективная интрига. Она связана с загадочным отравлением Шаоай, соседской старшей девушки, задиравшей Жуюй и лезшей к ней в душу. Отравление чуть не стало смертельным и до конца жизни превратило Шаоай в бессловесную калеку. Подозрение о том, что Жуюй имеет какое-то отношение к трагедии, высказывается в самом начале романа, но правду читатель узнает только в финале.

Впрочем, сперва действие переместится в США. Жуюй и Можань перестанут общаться и уедут туда независимо друг от друга. Каждая выберет свой путь, причем их характеры начнут любопытным образом сближаться: Жуюй станет больше коммуницировать с людьми и проявлять хотя бы малую толику человечности, в то время как открытость и беззащитность Можань примется сходить на нет. Вопрос о чувствах встанет и перед Бояном. Он окажется почти что гамлетовским: любить или не любить?

Собственно, это и есть главный вопрос романа. Замкнутость и безэмоциональность служат хорошей защитой от душевных потрясений, но лишают человечности. Открытость, постоянная готовность к сочувствию — черты достойные, однако они чреваты постоянными душевными травмами. В принципе ответом служит само название книги. Для русского уха оно звучит несколько странно, но его смысл к концу романа становится достаточно ясным.