Хроники кровавого века 3: война великая

Глава 1

1914 год

Первого августа Николай II вызвал в Царское Село своего дядю, Великого князя Николая Николаевича, которого в семействе Романовых звали «Николашей». Закончив завтрак, государь курил, когда флигель-адъютант полковник Арсеньев доложил:

– Ваше величество, прибыл Великий князь Николай Николаевич.

– Проводите его в мой кабинет, – распорядился император, торопливо докуривая папиросу.

Раньше император и Николаша дружили, а потом между ними пробежала «чёрная кошка». Всему виной старец Григорий Распутин, которого Стана(жена Николаши), познакомила с царской четой. Лукавый тобольский мужик, змеёй вполз в царскую семью. Освоившись, этот смерд начал покрикивать на свою прежнюю благодетельницу – Великую княжну Стану. Этого Николаша стерпеть не мог, и принялся убеждать Государя прогнать Распутина от себя. За старца Григория вступилась государыня – императрица Александра Фёдоровна, она настроила мужа против Николаши и Станы, вот и охладела дружба дяди с венценосным племянником.

– Судя по всему, дело движется к войне, – царь, мужчина среднего роста, поглядывал на верзилу Николашу снизу вверх, – вчера Сазонов дал ясно понять Сапари, что Россия не оставит в беде Сербию. В ответ, тот потребовал не вмешиваться в их конфликт с сербами, заявляя, что Австро-Венгрию поддержит Германия.

– Ники, этого и следовало ожидать, – кивнул Николаша, – мы не можем отступиться от сербов, точно так же как немцы от австрийцев.

В семействе Романовых ещё с молодости Николая II звали «Ники», однако разговор был официальным, и государь, нахмурившись, холодным тоном, продолжил:

– Вам господин генерал надлежит вступить в должность Верховного главнокомандующего всеми русскими армиями.

– Слушаюсь Ваше императорское величество! – молодцевато вскинулся Николаша, щёлкнув каблуками.

Он не скрывал своей радости, и это покоробило императора. Николай II сам планировал возглавить армию. Вчера император вызвал к себе в Царское Село всех министров, и объявил, что если случится война, то он займёт должность Верховного главнокомандующего, однако его поддержал, лишь военный министр Сухомлинов, остальные высказались против этого решения, даже вечно сонный Председатель Совета министров Горемыкин, всегда и во всём соглашавшийся с царём, заявил:

– Ваше императорское величество, в столь трудное для нашей державы время, Государь должен находиться в столице, дабы всемерно способствовать укреплению воли народа к победе.

Все министры горячо поддержали Горемыкина. Никто из них не воспринял его патетичную речь всерьёз, не «в укреплении воли народа к победе» дело: Николай II плохой правитель, потому как невеликого ума человек, это видели все министры. На должности Верховного главнокомандующего, от царя проку не будет, ибо он не имеет опыта управления войсками, (в молодости он всего два месяца командовал эскадроном в полку Николаши, вот и вся его воинская служба). В Российской империи, ни один вопрос нельзя решить без Государя, а если он будет в Ставке, которая обоснуется далеко за пределами столицы, это внесёт лишнюю сумятицу в управлении государством.

Император подчинился напору министров, однако Николаше этого знать не полагалось.

– Вы будете находиться в должности Верховного главнокомандующего, пока я не прибуду в Ставку. Вам надлежит строго придерживаться плана ведения войны разработанного Генеральным штабом, – добавил царь ложку дёгтя, в огромную бочку медовой радости Николаши.

Покончив с делами, царь с женой поехали в Дивеевский монастырь. Вернулись оттуда в половине седьмого вечера. Флигель – адъютант Арсеньев доложил, что звонил министр иностранных дел Сазонов и просил передать: «Германия объявила войну России».

«Ну что ж, по крайней мере, вопрос с Верховным главнокомандующим я решить успел, – подумал император. Тут же волна зависти окатила его сердце: – Сильно обрадовался Николаша».

Тот в своём дворце на Петровской набережной принимал военного атташе Франции генерала Пьера де Лонгиша и его помощника майора Верлена.

Приехав в Петербург, первым делом Николаша позвонил маркизу де Лонгишу и похвастался, что император назначил его Верховным главнокомандующим. Маркиз прихватив майора Верлена, поспешил во дворец Николаши. Великий князь принял их в своём домашнем кабинете.

– Ваше высочество, позвольте поздравить вас с назначением на столь высокий пост, – сказал Лонгиш, едва уселись в кресла, – признаться, я рад, что государь внял голосу разума, назначив именно вас. Мы осведомлены о том, что Николай II сам хотел командовать русскими армиями. Это обстоятельство не внушало оптимизма, ибо нужно признать, что русский император подвержен влиянию своей жены. При войне с Германией, давление на Государя его жены – немки наводят на грустные размышления.

– Не волнуйтесь генерал, отныне, командование русскими армиями находится в твёрдых руках, – улыбнулся Николаша. После возвращения из Царского Села, он пребывал в возбуждённом состоянии.

– Ваше высочество, позвольте вам представить моего заместителя, майора Верлена, – маркиз указал на своего длинного и тощего спутника, который ростом был ещё выше Николаши, – он будет находиться при вашей Ставке, для координации действий Франции и России.

– Мы выезжаем через десять – двенадцать дней майор. Ставка будет находиться в Барановичах, – кивнул Николаша.

При разработке плана предстоящей войны, Генеральный штаб русской императорской армии местом пребывания Ставки Верховного главнокомандующего выбрал городок Барановичи Минской губернии. Причина в том, что Барановичи узловая станция, через которую проходили три железные дороги: Москва – Брест, Вильно – Сараны и Баранович – Белосток. Удобное сообщение с фронтом и тылом. К тому же Барановичи равноудалённны от двух стратегически важных фронтов: Юго-Западного и Северо – Западного. На расстоянии одной версты от Барановичей дислоцировалась бригада железнодорожных войск с казармами и штабом. С началом войны, бригада выдвигалась к фронту, освобождая место для Ставки.

– Вы так быстро выезжаете Ваше величество?

– Мешкать нельзя, – улыбнулся Николаша, – Германия объявила войну России. Согласно плану Шлиффена – Мольтке, немцы планируют на Восточном фронте перейти к жёсткой обороне, а на Западном, за два месяца покончить с Францией, пока Великобритания не успела высадить на континент свой экспедиционный корпус.

– Да, я знаком с этими документами Германского генерального штаба, – кивнул маркиз, – надеюсь, общими усилиями мы не позволим немцам реализовать этот план.

– Вот для этого я и спешу в Барановичи, – Николаша закурил папиросу.

– Ваше высочество, раз вы заговорили о плане Шлиффена – Мольтке, – Пьер де Лонгиш нахмурил свои кустистые брови, – то согласно ему, Франция примет на себя основной удар Германии, которая выставит против России незначительные силы. Надеюсь, вы не оставите нас в беде.

– Хочу вас уверить господин генерал, что мы сокрушим германские войска в Восточной Пруссии, – сидя в кресле, Николаша вытянул свои длинные ноги. Он затянулся папиросой: – Я уже наметил некоторые изменения в плане Генерального штаба. Смею вас заверить маркиз, я горю желанием, помочь обожаемой мной Франции. Чёрт побери, я люблю французов!

Дорого обойдётся русским, любовь Николаши к Франции! Впрочем, будем справедливы, он не один повинен в том, что реки русской крови были пролиты в Первой мировой войне. Опять вопрос упирался в верховную власть, то есть в Самодержца российского. Царь Николай II был «без царя в голове», но это полбеды, плохо, что он не терпел в своём окружении умных людей – энергичных управленцев и талантливых военных. По этой причине он не смог должным образом подготовить к войне ни промышленность, ни армию.

В начале ХХ века, когда в Европе запахло большой войной, Генеральные штабы армий Франции, Германии и Австро-Венгрии, стали разрабатывать планы предстоящей компании. Во Франции они готовились под руководством начальника Генерального штаба маршала Жозефа Жофра, в Германии основную идею внёс генерал Шлиффен, а развил её Мольтке. В Астро – Венгрии планы разрабатывались под руководством начальника Генерального штаба Конрада фон Гетцендорфа.

В России же, в течение девяти лет шла беспрерывная чехарда со сменой начальников Генерального штаба. Какая уж тут детальная проработка плана предстоящей компании! Причём Николай II остался верен себе – среди большого количества русских генералов, он умудрялся отыскивать самого бездарного. Когда выяснялась полная неспособность военноначальника возглавлять Генеральный штаб, его снимали, назначая ещё более тупого. Таким образом, в 1905 – 1914 годы, когда в других странах шла подготовка к войне, в России сменилось шесть начальников Генерального штаба. Однако план предстоящей кампании всё же был разработан, он включал в себя два варианта.

Вариант «А» (Австрия) – считался более вероятным. Дело в том, что благодаря русскому агенту полковнику Редлю, (сотруднику Генерального штаба армии Австро-Венгрии), русскому командованию были известны все пункты плана Конрада фон Гетцендорфа, и в общих чертах документ Шлиффена – Мольтке. В Генеральном штабе российской армии полагали, что силы Германии будут направлены против Франции, а основная тяжесть войны с Россией ляжет на плечи армии Австро-Венгрии. Её планировалось разгромить в течение двух – трёх недель, а потом с юга вторгнуться в Германию.

Вариант «Г» (Германия), предусматривал, что главные силы русских войск необходимо бросить в Восточную Пруссию, против Германии. Разгромив там немецкие войска, двигаться на Берлин. Впрочем, полагая, что в Восточной Пруссии русская армия победить немцев не сможет, в русском Генеральном штабе вариант «Г» всерьёз не рассматривался.

Немцы, рассчитывали широким охватом, (вторгнувшись в Бельгию), окружить французскую армию, и в течение трёх недель разбить её.

Начальник Генерального штаба армии Австро-Венгрии Конрад фон Гетцендорф планировал разгромить русские войска за три недели в приграничных боях, и пока немцы на западе заняты Францией, оккупировать богатую хлебом и углём Украину. На юге, австрийцы расчитывали малыми силами разбить Сербию.

Начальник Генерального штаба французской армии Жозеф Жоффр согласно Плану № 17, собирался в оборонительных боях на границе с Германией отражать атаки немецкой армии, и ждать, когда русские в Восточной Пруссии нанесут поражение германской армии. Только после этого, Жоффр с помощью высадившихся на континент англичан, планировал наступать на Германию. В то, что немцы способны нарушить нейтралитет Бельгии, генерал Жоффр, даже зная детали плана Шлиффена – Мольтке, не верил, и возможность удара германской армии через Бельгию в тыл французам, не рассматривал.

Все собирались воевать не более трёх месяцев и победить. Потому, прочитав в газетах о начале войны, в Вене, Берлине и Париже народ ликовал.

Второго августа в Петербурге, Николай II стоя на балконе Зимнего дворца, глядя на огромную толпу, собравшуюся на Дворцовой площади, не удержался, и выступил с патриотической речью. Ох, как он сожалел в эту минуту, что все лавры победителя достанутся Николаше.

Великий князь Николай Николавич двенадцатого августа простился с императором и выехал в Барановичи. Ещё находясь в Петрограде, он телеграфировал генералу Жилинскому, командующему Северо-Западным фронтом: «Приступать к выполнению меропритий по плану «Г», разработанному Генеральным штабом». Одновременно командующий Юго-Западным фронтом генерал Иванов, получил указание приступать к реализации плана «А». Не успев доехать до Ставки, Николаша начал распылять силы русских армий.

Жилинский в Восточной Пруссии наступал двумя армиями: первую возглавлял генерал Рененкампф, второй командовал генерал Самсонов. Армия Рененкампфа пошла на север, наступая на город – крепость Кёнигсберг. Самсонов, перейдя русско-германскую границу, двинул армию на запад.

Двадцатого августа у городка Гумбинен – Гольдап произошло встречное сражение восьмой германской армии Притвица и войск Рененкампфа. Бой был кровопролитным: столкнувшись в лоб, противники бились весь день, и к восьми часам вечера немцы стали отходить. В ночь с двадцатого на двадцать первое августа генерал Притвиц собрал военный совет. Немецкие генералы решали: что делать? Большинство высказывались: «Встать в жёсткую оборону и вести бой с русскими».

В комнату для совещаний вошёл майор Рункель, (адъютант генерала Притвица), и подал ему сообщение: «Радиостанция в Кёнигсберге перехватила переданный открытым текстом в эфире приказ 2-й русской армии генерала Самсонова, двигаться в тыл 8-й германской армии, вдоль Мазурских болот».

Максимилиан фон Притвиц тотчас же отдаёт приказ 1-му резервному корпусу ландвера и 1-ой кавалерийской дивизии, встать заслоном против армии Самсонова на реке Агерапп, а основные силы армии отходят к Кёнигсбергу. Это решение стоило карьеры генералу Притвицу – двадцать второго августа он был отстранён от командования восьмой армией, на его место назначен генерал Пауль фон Гинденбург.

На юге, 4-я русская армия генерала от инфантерии Антона фон Зальца, приступила к исполнению плана «А»: её дивизии пошли на Перемышль. Сковав боем силы австрийцев, армия Зальца должна была препятствовать их отходу к Кракову. Генеральный штаб русской армии планировал окружить и разбить основные силы австро-венгерской армии у Львова.

По плану Генерального штаба армии Австро-Венгрии, первая армия генерала Виктора Данкля, должна была окружить и уничтожить русские дивизии, идущие на Перемышль. Две армии столкнулись в лоб, разгорелись жестокие бои. Зейдлиц совершенно потерял управление войсками, и русские корпуса стали беспорядочно отходить, оставив на реке Висла, неприкрытым коридор шириной в двадцать пять километров. Если бы австрийская разведка узнала об этом, то армия Данкля, легко выйдя в тыл русской армии, заняла бы город Люблин, важнейший железнодорожный узел, тогда все пути для снабжения русской армии и подвоза резервов были бы перерезаны. В этом случае катастрофа для дивизий генерала Зейдлица была неминуема. Однако разведка генерала Данкля территорию, не прикрытую русскими войсками на реке Висла не обнаружила, да и в штабе четвёртой русской армии только через сутки, двдцать пятого августа, разглядели эту угрозу. Но своими силами Зейдлиц участок на Висле перекрыть не мог, столько войск в резерве у него не было, так что угроза разгрома его армии сохранялась.

В первый же день по приезду Николаши в Ставку, генерал-квартирмейстер Данилов доложил ему об этой угрозе для четвёртой армии. Николаша приказал прибывающие из тыла в резерв Ставки части, направлять в распоряжение четвёртой армии. В составе этих войск была Уральская казачья дивизия. В неё входили четвёртый, пятый, шестой и седьмой Уральские казачьи полки. В третьей сотне 4-го Уральского казачьего полка служил казак Андрей Балакирев.

Его полк разгружался на железнодорожной станции польского городка Влодава. Их эшелон загнали в тупик, но выгрузку не объявляли, казаки решили – поедут дальше. Балакирев спрыгнул с теплушки и направился к зданию вокзала. Андрей собрался послать жене письмо в Москву. Он шёл вдоль воинских эшелонов забитых людьми, лошадьми, пушками и полевыми кухнями. Кругом сновали солдаты и офицеры, различных родов войск.

– Андрей! Кромешников! Босорылый! – услышал он чей-то крик.

«Кромешников» его мог звать только тот, кто родом из станицы Чаганская. Там Кромешником величали отца Андрея – Фрола Балакирева, который напившись на гулянках, хвалился, что род Балакиревых идёт от опричника Прони Балакирева, а опричников на Руси во времена Ивана Грозного звали «кромешниками».

«Босорылый» – это уже кличка Андрея, когда он до войны проходил службу в 10-м Уральском казачьем полку. Казакам Войска Уральского одним из всех казачьих войск, на службе разрешалось носить бороду. Андрей в полку был единственный без бороды, за что и заработал свою кличку. Следовательно, позвавший его должен быть с ним из одной станицы, и вдобавок служивший в 10-м Уральском казачьем полку. Кто бы это мог быть?!

Балакирев оглянулся, возле здания вокзала стояла группа офицеров. Присмотревшись, он узнал есаула Колотова. Тот направился к нему.

– Здравия желаю ваше высокоблагородие, – вскинул руку к фуражке Андрей.

– Пойдём, отойдём в сторонку, поговорим, – взял его за локоть Колотов. Они завернули за вагон.

– В каком полку служишь казак? – спросил есаул, достав из кармана кителя портсигар, и закурил папиросу.

– В четвёртом Уральском казачьем полку, – стоя по стойке «смирно», докладывал Андрей. Хоть они из одной станицы, но Колотов все, же начальство.

– Можешь не тянуться, здесь нас никто из господ офицеров не видит, – улыбнулся тот. Есаул затянулся папиросой: – Есть ещё в полку кто из чагановских?

– Фёдор Басов и Николай Девяткин в первой сотне служат, – Андрей слегка расслабился

– Митька Краснов, брательник мой двоюрный, опять в десятый полк угодил, – Колотов щелчком выкинул окурок. Проследив его полёт, спросил: – Ну а твои братья, где служат?

– Прохор после ранения списан со службы подчистую. С младшим братом, Фёдором, мы в один день призвались, но куда он попал, пока не знаю.

– А я можно сказать с корабля на бал угодил, – Колотов достал носовой платок, снял фуражку и вытер пот со лба, солнце стало сильно припекать: – Только в академии Генерального штаба отучился, и началась война. Прибыл в дивизию, а генерал Кауфман отправил меня командовать школой подхорунжих. Кауфман считает, что война будет долгой и кровопролитной, потому возникнет нехватка офицеров.

– Не хотелось бы такой войны, – вздохнул Андрей.

– Ну, нас не спросят, – усмехнулся Колотов. Он хлопнул себя по лбу: – Слушай Андрей, ты же институт закончил!

– Так точно, – кивнул тот, – политехнический в Санкт-Петербурге.

– Тебе образованному, сам Бог велел офицером быть! – рассмеялся Колотов. Он хлопнул Андрея по плечу: – Я тебя из полка в свою школу отзову.

– А в газетах пишут, война недолгой будет, и мы скоро победим.

– Вот от этих газетчиков все беды! – воскликнул Колотов. – В Петербуге все газеты трубят: «Мы победим! Государь вышел из Зимнего дворца, и народ бросился к нему, руки целовать. Да здравствует Государь!»

Колотов сплюнул:

– Забыли как сами же его девять лет назад «царём – кровопийцей» окрестили. Всему виной газетчики! В пятом году, они народ смущали своими статейками и революция случилась. Сейчас эти шелкопёры верноподданными патриотами стали.

– Интересно, только в России народ войне рад? – Андрей сдвинул фуражку на затылок.

Колотов задумался, снова достал портсигар из кителя. Сунул папиросу в рот, потом спохватился и предложил Андрею. Балакирев отказался, а есаул, закурив, сказал:

– Мне кажется, все люди в Европе с ума сошли, не только мы в России.

Затянувшись, грустно усмехнулся:

– Небось, в Берлине народ тоже кайзеру руки лобзает!