Шетти

1. Знакомство

– Не пойду!.. К чёрту тебя, Джимми, с твоими шлюхами!

– Тишь!

– Иди нахрен.

Одурманенный выпивкой парень с хохотом сжимает мне локоть и шепчет на ухо:

– Там не шлюхи, киса. Там знаешь какие девчонки… Твоя Эшл…

– Замолчи! – Не выдержав, я зло толкаю его в грудь. – Ещё слово про неё скажи, и…

– Ну ладно, пугало, боюсь, – всё смеётся Джимми, а мне до слёз жалко, что я не могу повалить его на тротуар. Людно – да и жалко маленького мажора: ударю – взвоет, и только мокрое золотое место останется. Над нашими головами разбивается об облака грозный порыв грома, и ветер проводит тяжёлой рукой по моим волосам.

– Слышал? Сейчас ливень нассыт тебе на Армани, пошли быстрее!

Я сильно хмурюсь и вкладываю замёрзшие руки в карманы. Джимми, сын одного из благотворителей нашего издательства, выучившись, приехал откуда-то из Калифорнии и был тут же устроен к нам, как говорится, по блату. Миссис Стоукс – первый человек в «Джордане» и стерва с вечным климаксом – под большим давлением шлёпнула ему кресло в PR. Благодаря деньгам отца и своему длинному, превосходно подвешенному языку, Джимми не ощущал большой потребности работать и ошивался с кем придётся: в среду – хорошенькая Роза из бухгалтерии, в пятницу – одна из мерзких эскорт-красавиц, к которым он теперь меня тащил. Друзьями мы не были, но на собраниях пересекались часто и наконец дошли до того, что выпивали вместе раз в неделю.

– У них, должно быть, и мальчики есть!

– Вот почему ты так рвёшься? – язвлю я, чувствуя, как начинаю сдаваться. На волосы мне шлёпается холодная капля.

– Не будь занудой, Лу, – легко произносит он, вставая позади и подталкивая меня вперёд. – Идём, киса.

Я сдвигаю брови, но отчего-то шагаю; Джимми дурной, но далеко не дурак. Он знает, что я больше брызжу слюной, чем сопротивляюсь. Он также знает, что альтернатив его «девчонкам» у меня не так много: либо пялить в задумчивый телевизор дома, сжав в руке бутылку пива или стаканчик виски, либо идти к Эшли и молча сидеть с ней на крохотной кухне допоздна.

Строю сердитый вид для больного приличия. Пожалуй, постою немного, выпью и оставлю уродца. Мы, поравнявшись, шагаем, а вокруг нас беспрестанно свищут машины, мелькают люди и яркий свет.

– Долго, блин, идти?

Дождь тихо усиливается. В груди отчего-то ноет.

– Заворачивай сюда.

Мы с Джимми проходим в пёстрый, искрящийся переулок. Чем дальше, тем ярче на его губах играет нехорошая улыбка. Из угла, под ядовитой вывеской «Кррролик» на нас с интересом и лукавством смотрят две молоденькие девчушки в лёгких платьях. Одна из них чуть выставляет каблучок на мокрый асфальт и грязно улыбается. Во второй мне мерещится Эшли, глядящая на нас с горьким укором, и я тут же прячу глаза.

Джимми хозяйски поворачивает в узенькую красную арку справа, пока я молча плетусь следом. Навстречу нам вдруг выходит понурый мужчина с зонтом и в светлом кашемировом свитере; он тоже прячет глаза, почти врыв их в уляпанный асфальт. Странно, дядя, я-то думал, что от проститутки принято выходить весёлым. В мою недовольную голову влетает мысль о том, что поход к шлюхе сродни ментальной эстафете, нечто вроде кроссблядинга, и усмешка поддевает мне губы.

Узенькая арка вводит нас в тёмный крытый коридор, а Джимми всё шлёпает и шлёпает вперёд. Я больше не чувствую дождя, но сосущая крыса-тревога с новой силой сжимает мне сердце. Что же я так?.. Уж не эскортниц ли боюсь? Как всё глупо, как всё ненужно.

Очередное красное пятно: распахнутая дверь. Джимми молча поворачивает, и я жмурюсь от яркого света, медленно заходя следом. Какая-то девочка в полупрозрачной сорочке отходит от лифта. Кажется, ей и восемнадцати ещё нет; внешне развязные, но серьёзные глазёнки внимательно исследуют моё лицо. Ну да, леди, я сегодня не выспался.

– Вы к Грейс?..

– Да, красотка, – Джимми лыбится и жмёт холёным пальцем на кнопку вызова. – Все на месте?

– Да…

– И рабочие, и чистые?

– Ага.

– А ты новенькая? – Он делает осторожный шаг в её сторону. – Не видел тебя раньше.

Я вижу, что девочка настораживается, но глуповатая улыбка покорно не сходит с её лица.

– Меня непросто отыскать.

Стыдно! Кто их этому учит?

– Ясно, – со смехом отвечает Джимми. – Тебя как?

– Эми.

– Так ты от Грейс?

– Да. – Она молчит и трепетно смотрит на меня. – Кто твой друг?

– Коллега. – Джимми щурится. – А чего не на рабочем месте?

– Перекур, – отвечает она, чуточку покраснев.

– Много сегодня?

– Достаточно.

– А сама ты рабочая?..

Она кивает и тут же вспыхивает, как маленькая робкая помидорка. Я снова с любопытством оглядываю её. Что значит «рабочая»? Перед нами тихо раскрывается лифт, и мы уезжаем, не сказав ни слова больше. На лице Джимми вновь красуется самодовольная ухмылка.

– Сейчас увидишь, на что они готовы ради члена в костюме.

Я хмурюсь, задумчиво косясь на него: Джимми смазливый и с большими деньгами, поэтому может заполучить любую, но предпочитает появляться именно здесь, в этой неоновой клоаке, где внешне развратные, страстные девицы поддерживают умные разговоры, сопровождают усатые кошельки, сосут, скачут и плачут, молчком откладывая деньги на светлую будущность. Меня даже передергивает; это страшная, нездоровая издёвка, Джимми. Проститутки, по моему неискушенному убеждению, должны оказывать услугу, а не развлекать чьё-то больное воображение.

Что же ты, Лу, с ним идёшь?

Двери лифта распахиваются, и к нам тут же кто-то подходит. Очередной женский пол в тёмной обтягивающей юбке – очередной, но совсем не похожий на тех трёх девчушек, что я сейчас видел. Известно, что у проституток тоже имеется собственная иерархия. Эта, кажется, находится где-то на её верхушке.

– Джим-м, – протягивает она, улыбаясь. – Ты звонил, но задержался, проказник, а я тебе уже девочку приготовила. Как зовут твоего друга?..

– Здравствуй, солнышко. Это Лукас. – Джимми глядит опытным и довольным взглядом. – Наконец-то приволок развлечься, а то бедняге только книги и дают.

Женский пол искренне и лучезарно смеется, одновременно оглядывая меня с головы до ног.

– Развлечься? – раздражённо врезаюсь я. – Мне моделек на работе достаточно, я вообще не знаю, зачем я сюда…

– А что шагал так бодро следом? – улыбается он. – Не переживай, Грейс. Он скромничает.

– Я не переживаю. – Улыбка застывает на её похолодевшем лице. В широко раскрытых светлых глазах на мгновение вспыхивает недружелюбный блеск.

Пророненное имечко женского пола заставляет меня оглядеть его ещё раз. Значит, так выглядят руководительницы дорогих проституток. На вид Грейс лет тридцать, может быть, тридцать два: тёмные забранные волосы, длинные, стройные, но уставшие ноги, хороший маникюр и хорошие часики. Мельком отмечаю кольцо на безымянном. Интересно, где познакомились.

Она не сводит с меня взгляда, и мы втроём стоим молча некоторое время.

– Ну, если скромничает, я устрою вам парад.

– О-о-о, – смеётся Джимми, – у тебя же как раз все, да?

– А ты откуда знаешь, зайка?

– Девчонка твоя сказала. Э… Эшли… Эми.

Надо же, какая он дрянь. Мне становится невыносимо гадко, и я молча поворачиваюсь к лифту.

– Э-э, ну стой, только пришли! – срывается он, снова хватая меня. – Не уходи, истеричка. Извини, извини.

Я зло сдергиваю его руку.

– Нахер «парад»! Что ещё за «парад»?

– Лу!

– Что?!

– Зачем разорался?

– А нахер ты меня притащил?

Джимми удивлённо смотрит на меня, пока Грейс молчит, терпеливо улыбаясь.

– Не видела ещё таких стеснительных, – вдруг щебечет она. – Пойдёмте лучше со мной. Наверное, парад будет очень кстати.

– Мне не нужен ник…

Но она уже торопится в тускло освещённые, просторные апартаменты дальше по коридору. Джимми с усмешкой ведёт меня за ней. Впереди звучит жужжащая музыка и приглушённый смех.

– Поздно пятиться, Скофилд. И ты не без греха, я знаю.

– Завались.

– Слишком много думаешь и тормозишь, а надо брать.

– Стройнее! – Голос Грейс, такой ласковый минутой ранее, теперь звучит властно и почти грубо. – Хорошо. Шетти, солнышко, стань ровнее.

Мы заходим, и передо мной встает картина маслом: на глянцевом ламинате, в тревожно-красноватом свете, словно по линеечке, бедром к бедру, стоят проститутки. То есть эскорт-модели. Девчонок восемь или десять. Каждая смотрит на меня во все глаза, каждая одета с иголочки и накрашена скромно-вызывающе. У меня невольно захватывает дух, а во внезапно опустевшей голове вертится только одно слово: вещи. Грейс с минуту строит их рядком, подобно глиняным фигуркам на камине, затем умолкает и отходит в сторону, давая нам с Джимми самим осмотреться. Это и есть «парад»? Я тупо замираю на месте, уставившись на девушек, и ему опять приходится подтолкнуть меня вперёд.

Я кусаю губу: впервые вижу такое послушное разнообразие. Целый взвод, стоящий передо мной молчаливым и готовым каталогом – как вам это понравится?

С трудом отведя глаза, я оглядываюсь и киваю на группу девушек у бара.

– А те что?..

– Я поставила вам только рабочих, – отвечает Грейс, складывая руки на груди.

– Каких?

– Те чистые, плюс уже заняты. – Она оглядывается тоже. Действительно, почти каждая сидит или у столика, или у стойки и старательно развлекает разговорами какую-нибудь усатую головку. – Чистым платят за сопровождение и общение. А эти девочки рабочие, потому что оказывают больше услуг. Цена соответствующая.

– Это оговаривается в специальном контракте для блядей?

Кто-то из девочек фыркает. Джимми едва сдерживается и сжимает челюсть, бросая неловкий взгляд на Грейс, но та продолжает улыбаться.

Ну попробуй, ответь мне. Попробуй. Джимми сказал, что я член в костюме, так что мне всё можно.

– Конечно.

Я снова кошусь на глиняные фигурки. Одни смотрят на меня с неподдельным интересом, другие – едва ли не с презрением.

– А с чего вы взяли, что нужны именно рабочие?

– Ну… – Грейс медлит, переводит глаза на Джимми и вздыхает. – Обычно мужчин вроде вас не интересуют просто разговоры.

– Вроде нас?

– Вро…

– Но рабочие тоже могут поговорить?

– Могут.

– О-кей, – бормочу я, подбираясь к девочкам. – Посмотрим.

Не знаю, отчего я веду себя так, но строить из себя искушенного мудака с золотыми карманами на глазах у фигурок – весело, и очень. А что ещё делать – спать с ними? Я набрасываю на себя философский вид и начинаю неторопливое шествие под недоумевающими взглядами Грейс и Джимми.

Ты шлюха, и ты шлюха, и ты тоже шлюха. Я щурюсь: меня не проведёшь, леди, даже если вы все одеты как нормальные люди. Какая-то хорошенькая блондинка тоже щурится, глядя на меня с улыбкой.

– Дразнишься? – почти дружелюбно говорю я, подходя к ней. – Ты смотри.

– А то что?.. – Тон ласково-вызывающий, а глаза совсем безразличные, даже холодные.

– А то выберу тебя.

– Попробуйте, – отвечает она, прикусывая губу.

Я секунду медлю, гаденько улыбаюсь в ответ и спешу к следующей. У симпатичной высокой шатенки рядом взгляд теплее, но какой-то глупый.

– Красивая.

Лицо её вдруг расплывается в широкой улыбке.

– Спасибо.

– И на что с тобой можно рассчитывать?

– На что рассчитывать?..

– На целую ночь? – тише спрашиваю я.

– А… Да, если…

– Дорого берёшь, должно быть.

Она молча мнётся на месте некоторое время, размышляя, стоит ли принимать сказанное за комплимент.

– Дорого, папочка.

Я шагаю дальше. У меня отчего-то сильно бьётся сердце. Какие они ухоженные, сладкие, задумчивые; каждую из них я мог бы по отдельности встретить в своём офисе, больнице, пекарне или на обложке журнала и не обратить никакого внимания, но теперь вижу их тут, всех вместе, и разглядываю с дотошностью привередливого покупателя. Интересно, многие ли вымораживаются, подобно мне, или всем достаточно разок окинуть девчонок взглядом, чтобы определиться? И сколько нужно брать, чтобы не переборщить? На одного – сколько? – две, три? Почему к элитным проституткам не прилагается инструкция?

Джимми, до сих пор только стоявший как истукан, тоже принимается за дело и уже заискивающе болтает с парой фигурок. Да, он им гораздо приятнее меня. Кажется, на тех разодетых рыженьких он и остановится, в придачу к уже заказанной… Забери – распишись. Мне тоже пора?

Вдруг я явственно чувствую на себе два чьих-то любопытных глаза и перевожу взгляд с Джимми на девочек. Как будто что-то не так. Как будто среди них, идеальных юбочек, затерялось нечто другое, ни на кого не похожее. Они все смотрят с плохо скрытым нетерпением и недоумением, но кто-то один глядит на меня совершенно ясно и открыто. Я это чувствую, поэтому, напрягшись, замедляю шаг и тщетно силюсь разыскать эти глаза. Рядом раздаётся чей-то тихий, ласковый вздох.

– Ну что же вы, мистер. Смотрите, какой ловкий у вас товарищ.

Голос чуть хриплый, но плюшевый, мягкий, игривый как котёнок. Я останавливаюсь и молча хватаюсь взглядом за худенькую брюнетку через две фигурки от меня, всеми силами, фибрами, глазами вглядываясь в её лицо. Вот она, вот кто глядел.

– Здравствуйте, мистер, – произносит она. На губах сияет лукавая, но добродушная, невымученная улыбка.

– Привет. – Почему-то мой голос звучит пошло и некрасиво. Я блуждаю растерянным взглядом по её телу, стараясь за что-нибудь зацепиться, а она продолжает смотреть прямо и внимательно. – Как тебя зовут?

Удивительно, но я впервые, находясь здесь уже минут десять, спрашиваю чьё-то имя. Такое паршивое чувство, будто мне чертовски необходимо его знать. Образ ясно и просто глядящей брюнетки настолько неправдоподобен тут, среди грубых заискиваний, что встревоженный мозг начинает требовать доказательств – например, имя.

– Шетти.

Вокруг отчего-то очень тихо, и мне кажется, что все смотрят на нас.

– И это твоё настоящее имя?

– Это моё лучшее имя, сэр.

– А есть ещё?

– Я их забыла.

Произнеси это малютка Эми, я бы засмеялся. Но из уст таинственной Шетти эти слова прозвучали как серьёзное, честное признание, как настоящий приговор себе. Что же с ней не так? Проходит напряжённая секунда, и на моих ушах шелестит смешок. Кто смеётся? Что смешного?

– Ох, Шетти!..

Снова смех. Я мельком вижу, как одна из рыженьких что-то шепчет Джимми. Грейс, которая до сих пор не меняла ни позу, ни выражение лица, теперь злорадно усмехается во весь рот.

Что, что? Что?!

Шетти тоже улыбается, но как-то застенчиво, неохотно.

– Смеются…

– А что смеются? – Я изо всех сил стараюсь принять невозмутимый вид. – Что не так?

– Видите ли…

Дикий хохот.

– БУДЬ ПЛАТЬЕ ПОУЖЕ, ТЫ БЫ ДОГАДАЛСЯ.

Не могу поверить. Нет, быть не может.

– Ты что, чёртов парень?!

Шетти медлит, чуточку опешив.

– Нет, сэр, я девушка.

– КОНЕЧНО!

Джимми ржёт во весь голос.

– Лукас!.. Сука, дружище! – выпаливает он, бешено хохоча и с усилием выдавливая из себя слова. – Ты всё сказал! Ты обошёл… ВСЕХ! Всех, а остановился на тран-се! ХА-ХА-ХА!

Я едва не дрожу от ярости и молча смотрю ей в глаза. Она… Он… Оно тоже молчит, тоскливо глядя на меня из-под длинных ресниц.

Транс? Трансвестит?

ПОЗОР.