Воскрешение вампира. Книга 7. Часть 2

Глава 210. Странный гость в старой церкви ночью

Просьба Уилла Стивенса разрешить ему положить немного опилок в склеп Крофтонов была одной из тех обычных услуг, которые он всегда предлагал любому, кто имел склеп под старой церковью.

Люди всегда были слишком заняты мыслями о потере родственника, которого только что поместили в это мрачное хранилище, чтобы всерьез думать о выдаче гинеи церковному дьячку за опилки стоимостью в шиллинг, и если они когда-нибудь намекали на то, что это слишком много, то у Уилла на это был всегда готов ответ:

– Как вам угодно, сэр или мадам, в зависимости от обстоятельств, можете сами пойти в склеп к мертвецам и положить для них опилки.

Этот аргумент в целом был убедительным, и Уилл получал свою гинею.

С сэром Джорджем Крофтоном он был совершенно уверен, что всё пройдёт гладко, поэтому не испытывал никаких угрызений совести по этому поводу, и немного опилок, которые он намеревался взять с собой, когда у него будет время, было больше для того, чтобы сказать об этом, чем для какой-либо пользы, которую это могло принести:

– Как бы то ни было, мертвые этого не увидят, а живые не пойдут на это, так что всё идет очень хорошо, и я кладу в карман свою гинею. Это отлично, потому что, в конце концов, у дьячка не самая приятная жизнь на свете, и ему надо хорошо платить. Не то чтобы мне это было так уж важно, я просто привык к этому, но было время, когда у меня бывали сомнения, и мне пришлось их преодолевать.

Таковы были доводы и размышления Уилла перед наступлением ночи, когда он собирался пойти и положить маленький мешочек с опилками в фамильный склеп Крофтонов.

Но прежде чем мы последуем за Уиллом Стивенсом, как мы намереваемся сделать, мы хотим сначала обратить внимание читателя на другое обстоятельство, связь которого с действиями Стивенса действительно очень скоро откроется.

Когда наступила ночь, стало казаться, что погода сошла с ума. Ветер дул как-то странно, порывисто и неуверенно, странным образом перемещаясь от одной точки компаса к другой, словно не зная, откуда дуть. Самые сведущие в погоде люди в округе были озадачены, ибо как раз в то время, когда они предсказывали одно направление откуда дул ветер, он смещался и приходил из какого-то другого района, почти прямо противоположного.

Это чрезвычайно раздражало, но, во всяком случае, все согласились, что луна в эту ночь не будет проливать свой мягкий свет на землю. Насколько они ошибались в этом предположении, мы сейчас увидим.

Уилл Стивенс, судя по некоторым предостерегающим симптомам, связанными с его мозолями, полагал, что пойдет дождь; поэтому он решил задержать свой поход в церковь до тех пор, пока не увидит, какая будет погода, решив про себя, что будет отличным предлогом вовсе не ходить туда в эту ночь, если дождь окажется сильный.

Период своей нерешительности он провел в трактире, известном под названием "Голубой лев", и прелести превосходного эля этого заведения помогли ему прийти к выводу, что если дождь все-таки пойдет так скоро, то лучше отложить свою работу до утра.

И не то, чтобы Уилл боялся, он колебался. Он слишком привык к смерти, чтобы испытывать сейчас хоть какой-то страх. Это был только эль. К чему тогда такая спешка? Просто плоский камень, который высился над склепом Крофтонов, оставляли незапертым до тех пор, пока вышеупомянутые опилки не будут помещены в дом мертвых, а на следующий день было воскресенье, так что вся работа должна была быть закончена до начала службы.

Поэтому Уилл, должен был отработать свою гинею ночью или рано утром, отправляясь в хранилище. Он не хотел рисковать, заявив, что был там, а на самом деле пренебречь этим, потому что он знал, что по деревне ходит слишком много сплетен, чтобы такой проступок можно было считать безопасным. В то время, как он, погруженный в размышления, сидит в пивной, другой человек совершенно, по-видимому, не обращая внимания на ветер и собирающийся дождь, находится на границе церковного двора.

Высокая фигура, закутанная в большой тёмный плащ, медленно движется мимо нескольких коттеджей в непосредственной близости от церкви, причем так бесшумно, что это больше похоже на призрак умершего, чем на живого человека.

Это было незаметно для всех, так как в это время ночи – в половине двенадцатого – мало кто из обитателей этого маленького тихого местечка выходил на улицу, и, как мы уже говорили, Уилл Стивенс, возможно, единственный житель города, которому действительно нужно было выходить на улицу в такой час, все еще утешал себя в "Голубом льве" элем, который, казалось, становился лучше с каждым стаканом.

Фигура двигалась медленным и ровным шагом между старыми надгробными камнями, которые лежали вокруг церковного двора, пока не достигла самой церкви, а затем медленно обошла вокруг священного здания, с любопытством глядя на окна, открывающиеся взору, и, по-видимому, просчитывая высоту с земли.

Наконец он остановился у неровной на вид части стены и начал энергично, с огромной силой и удивительной ловкостью карабкаться к одному из окон.

Глядя на эту стену, казалось, что ни одному человеку не удалось бы взобраться на нее, и все же этот незнакомец, хватаясь за малейшие неровности, которые едва ли были таковыми, с удивительной быстротой подтягивался вверх, пока не ухватился за железный прут рядом с окном прямо над ним, и тогда он крепко уцепился за раму.

Дальше для него все стало еще легче, если предположить, что его цель состояла только в том, чтобы подняться к окну старой церкви, так как он стоял на узком выступе снаружи в течение нескольких минут.

Послышался слабый шум, похожий на звон разбитого стекла, затем незнакомец просунул руку внутрь и снял грубую, примитивного вида защёлку, которая удерживала окно на месте.

В следующее мгновение он исчез из поля зрения внутри священного здания.

Что ему здесь понадобилось в такой час, и кто он такой? Неужели он намеревался нарушить покой мертвых с какой-то нечестивой целью? Был ли его целью вульгарный грабёж?

Будем терпеливы, и, вероятно, скоро мы увидим, что здесь совершаются некоторые дела, требующие самого пристального внимания, рассчитанные на то, чтобы наполнить размышляющий разум самыми болезненными образами и пробудить ощущение ужаса при мысли, что такие вещи действительно могут иметь место мире. Увы, Небеса молчаливо позволяют им происходить на прекрасной земле, предназначенной для обитания человека.

Глава 211. Визит Уилла Стивена в фамильный склеп с опилками и то, что он там увидел

Уилл Стивенс прождал в пивной гораздо дольше, чем намеревался. Конечно, дождь к тому времени уже прошёл, но что с того? Это не делало эль хуже, и поэтому он выжидал, чтобы с удовольствием выпить очередной стакан, а затем некоторые из присутствующих – веселые выпивохи, как и он сам. – начали смеяться и говорить:

– Ах, Уилл, с таким же успехом ты мог бы засунуть этот мешок с опилками в какой-нибудь угол; мы же знаем, старина, что сегодня ты с ним ничего не сделаешь.

Так вот, некоторые люди становятся добродушными и послушными, когда выпьют слишком много, а другие, наоборот, становятся отчасти упрямыми и противоречивыми. Уилл из этих двух категорий, несомненно, имел больше претензий на принадлежность ко второму классу, чем к первому, поэтому, когда он услышал такое пророчество относительно своих дел и понял, что все это было основано на выпитом им эле, то почувствовал возмущение.

– Не ходить! – воскликнул он. – Не ходить. Вы можете вообразить, если вам угодно, что я не пойду, но вы поймете, что ошибаетесь… Я – пойду!

– Уже поздно.

– А мне какая разница? Любой из вас сейчас был бы до смерти напуган, если бы вступил в старую церковь в такое время, как это, я знаю, но я не из робких, я не боюсь никого живого, и маловероятно, что теперь я буду бояться кого-то из мёртвых.

– Тогда иди!

На это он ответил только тем, что допил стоявший перед ним стакан эля, взвалил на плечи мешок с опилками и вышел на свежий воздух. Уилл Стивенс почувствовал крайнее возмущение и обиду за свою честь, и так как он сказал, что пойдет, а потом кто-то все же выразил сомнение, то он был глубоко оскорблен.

Когда он вышел, то обнаружил, что эта ночь можно было назвать какой угодно, только не привлекательной. Он был еще достаточно трезв, чтобы видеть это и чувствовать. Хотя сильный дождь и прекратился, но в воздухе повис какой-то неприятный туман.

Он пошатнулся на первом же повороте, потому что в лицо ему ударил довольно неприятный порыв ветра, принесший с собой такой поток мелкого холодного дождя, что он мгновенно промок – или вообразил, что промок.

"Неприятно, – подумал Уилл, – но я не вернусь, чтобы надо мной смеялись. Нет, я не вернусь, право же, не вернусь. Если я вернусь, они заставят меня поставить кружку эля на кон, а кроме того, завтра весь приход будет знать, что Уилл Стивенс, пройдя полпути до церкви, побоялся идти дальше. Проклятье, мелкий дождик колет, как иголки…"

Нет ничего более отрезвляющего, чем дождь, и так как он, Уилл, постепенно промокал под мелкими водяными частицами, то действие крепкого эля так же постепенно ослабевало, и к тому времени, когда перед ним встал тусклый, сумрачный силуэт церкви, он был уже почти трезв, насколько это было возможно.

– Ну вот, – сказал он, – наконец-то я здесь. Я ненавижу этот вид дождя, ты едва можешь решить, что он вообще идет, и все же каким-то образом ты промокаешь насквозь. Это все равно что пройти сквозь влажное облако, но все же, так или иначе, я не очень возражаю против этого; я достаточно легко зарабатываю свою гинею. Ха, ха!

Это было отнюдь не неприятное размышление.

– Да, – добавил он, – гинею-то , я зарабатываю достаточно легко, это ясно, но ведь не каждый станет за гинею лезть в чей-то фамильный склеп в такое время. Кстати, интересно, сколько сейчас времени?

Едва Уилл произнес эти слова, как старинные церковные часы пробили двенадцать.

Это были очень серьезные, старые часы, которые нарочито хрипло пробили ровно двенадцать, и Уилл выслушал это с величайшим вниманием, надеясь убедить себя, что пробило только одиннадцать ударов, но ошибки быть не могло – их было двенадцать.

– Правда, – сказал он, – уже так поздно, что я и не подумал…

Уилл стоял на паперти перед церковью, и его пробрала дрожь, а потом он остановился с мешком опилок в руке и прислушался, потому что ему показалось, что изнутри до него донёсся какой-то слабый звук.

– Что это было, а? Что-то… я думаю… нет, я уверен, что слышал что-то. Это очень странно… действительно, очень странно.

Словно давая Уиллу предлог для разрешения этого звука, ветер в этот момент так внезапно обрушился на старое здание, что даже порадовал Уилла тем, что он в тот момент оказался внутри крыльца и защищен от ярости непогоды, и кроме того, это было достаточным объяснением шума, который он услышал.

– Некоторые старые двери, – пробормотал он, – дребезжали от ветра, вот и все. Теперь, я полагаю, у нас будет ясная ночь после всего этого дождя. Такая буря скоро сдует сырые облака.