Мы, кто катит этот мир

Глава 6

Вот и свершилось – заметно похолодало. Весенний туман взялся за туманное свое дело. Неимоверно густая насыщенно-мрачная дымка потихоньку скрывала городок, угрожая погрузить его во мрак еще более беспросветный, чем тьма безлунной ночи. Где-то там за белесой пеленой провалилось за горизонт холодное солнце. Погасли его последние лучи, позволяя неумолимо расползающейся по земле влажности властвовать безраздельно.

С наступлением вечера собралось воедино все то, что он ненавидел больше всего на свете: туман в воздухе, чавкающая слякоть под ногами, сырость, дополненная леденящим холодом. Да, как-то совсем уж некстати пришло похолодание, того и гляди часик-другой пройдет и обычное хоть и весьма существенное снижение температуры обернется настоящими заморозками, дополнит картину отвратительных звуков хрустом корочки льда под ногами. Вот как можно любить весну?!

Он медленно покачал головой, прекрасно понимая, что ничего изменить не в силах. Отошел от окна, у которого простоял не менее получаса, растерянно огляделся, мрачно взглянул на часы. Отвратительное чувство, до чего же легко порой поверить в то, что ты что-то потерял, что-то важное, нужное и дорогое!

Она. Он отвернулся от красноречивого циферблата, непроизвольно встретился взглядом со своим отражением в зеркале. Всмотрелся – стало только хуже. Он увидел то, что ничуть не радовало, напротив, добивало остатки настроения. Смесь отвратительных чувств на собственном лице: сомнения, тревога, страх. Более всего страх, страх за нее. Он нервничал, он волновался, ведь время шло, она же до сих пор не вернулась! Нет, не то, чтобы уже слишком поздно, но все-таки…

Противный писк телефона заставил его вздрогнуть и растерянно оглядеться. Пришлось признаться себе в том, что в последнее время он стал жутко рассеянным. Нет, такое и раньше бывало, то тот же телефон искал, то часами переворачивал квартиру вверх дном в поисках пульта от телевизора, но в последние дни подобные случаи перестали быть редкостью, более того, в этом просматривалась система. Слишком уж часто он что-то ищет, похоже, склероз развивается…

Свет, пробивающийся из щели между подушками дивана, напомнил о том, как утром он забросил телефон после очередного неприятного разговора. Странное дело, но он помнил о разговоре, как о сбывшемся событии, но не мог вспомнить, ни с кем говорил, ни о чем. Что это? Еще один намек на вероломно подкрадывающуюся старость или что-то иное?

На экране призывно подмигивал конвертик. Электронная почта. Письмо. Адрес отправителя ни о чем ему не говорил, но вполне вероятно это от нее. Да, так и есть…

– Тема письма: «Часть первая», – вслух и по слогам прочел он. Чуточку поразмыслил и нерешительно ткнул пальцем в экран.

Телефон задумался, подмигнул белым прямоугольником яркого света. На мгновение показалось, что это и все, что больше ничего не будет, но нет, открылся файл. Внутри машинописный текст, набранный трудночитаемым мелким шрифтом. Дополняя или иллюстрируя написанное, то тут, то там мелькали сложные формулы.

– Вот только этого мне и не хватало. Химия, молекулы! Ага, что еще нужно, чтобы приятно и с пользой провести время, скоротать вечерок.

Он добросовестно пролистал длинный текст до самого конца, заставил себя прочесть несколько абзацев, лишний раз убедился в том, что ничего в замысловатых нагромождениях букв, цифр и черточек не понимает. А раз так, то нечего делать умный вид…

– Нет, ну тут же все ясно! Она нашла какую-то важную информацию, сейчас с ней работает. Кроме того, так, на всякий случай, отправила копию мне, – вслух размышлял он, глядя мимо телефона. – Логично? Логично. И еще, это сообщение должно означать, что она занята и вернется нескоро. Мол, не жди и все такое. Как бы тоже вписывается в рамки разумного? В общем-то, да. Значит, все правильно, все сходится, но как-то чуточку тоскливо. Ладно, буду ждать!

Он сварил себе кофе и снова устроился на диване. Долго вдавливал кнопки на пульте, ни капельки не веря в то, что по телевизору покажут что-то стоящее. Бросил это дело. Взялся за телефон, повертел его в руках, размышляя, куда бы положить столь полезный предмет, да так, чтобы в следующий раз быстрее найти. Придумать не успел, зловредный аппарат снова начал пищать.

– Тема письма: «Часть вторая», – озвучил он новое сообщение. – Это уже интереснее, тут какое-то видео. Люблю кино, сейчас мы его и посмотрим…

Совершенно черный экран. Единственным свидетельством того, что телефон не выключился, был звук. Стук. Громкий, навязчивый. Казалось, кто-то колотит чем-то металлическим по трубам. Старается тот, неизвестный, отбивает ритм, просто не человек, а метроном.

Темнота на экране заметно поредела. Похоже, человек с камерой приближался к источнику света, тусклому, неяркому. Картинка медленно менялась. Серость приходила на смену черноте, плавно, неторопливо.

– До чего же занимательная видеозапись! Просто-таки шедевр кинематографа, вроде ничего не видно, но как-то манит, завораживает… – проворчал он, внимательно глядя в серый прямоугольник экрана. – Стоп! Что это было?

Он подскочил и выронил телефон. Возможно, то лишь видимость, плод воображения, растревоженного коротким роликом, но в самом конце записи серость вспыхнула ярким светом. Вспышка осветила помещение, голые бетонные стены, трубы, наверняка те самые, по которым били чем-то железным и еще кое-что. Интригующее и пугающее одновременно.

Вторая попытка. Медленно, практически по кадрам воспроизводилась видеозапись. Временная шкала смещалась в сторону финиша, файл заканчивался, еще буквально несколько мгновений… вспышка…

Последние секунды короткого видео. Под стеной, подняв руки вверх, стоит девушка. Сомнений не было, да и быть не могло, это она! На ее руках наручники. Через трубу переброшена, соединяющая врезавшиеся в запястья кольца, цепочка. Свет лампы отражается в глазах исполненных подлинного ужаса, а рядом, тусклая и размытая, покачивается тень человека, худого и высокого, тот что-то держит в руках, то ли камеру, то ли камень, более того, замахнулся, намереваясь ударить…

Он метнулся в прихожую, налетел на запертую дверь, отскочил от нее, как волна, что разбилась о прибрежную скалу. Бросился обратно в комнату, схватил телефон. Открыл список контактов, набрал ее номер, выслушал сообщение о том, что абонент не может подойти, растерянно огляделся, упал на диван, закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться.

– Так, первым делом надо взять себя в руки. От бесцельных метаний пользы точно не будет, – пробормотал он. – Что мы имеем? Ее схватили. Это понятно. Где ее держат? Пока не знаю. Скорее всего, на территории завода, вот только где именно? Это правильный вопрос, осталось только задать его правильному человеку…

Отрешенный взгляд потухших глаз бармена устремился куда-то в неизвестность. Удивительно мутный взгляд. Казалось, туман, без устали поглощающий все вокруг, забрался в помещение питейного заведения, просочился в черепную коробку главного в нем человека, разросся в ней, заклубился.

Не услышав ответа на свой вопрос, он снова поднял руку, убедился в том, что стеклянные глаза сфокусировались на собранных в кулак пальцах, замахнулся, но бить не стал – противно. Совсем уж некстати вспомнилось, что бармен был одним из весьма ограниченного числа людей, с которыми он регулярно общался, иногда даже откровенничал, в разумных, конечно, пределах. В общем, как на это ни смотри, но пусть даже с огромной натяжкой, бармена можно было считать другом. Товарищем, как минимум. Кто же так с друзьями-товарищами поступает?

– Слушай, может, прекратим? Вот какой во всем этом смысл? – он демонстративно посмотрел на кровь, стекающую с костяшек. – Мы ведь не первый день знакомы, более того, уверен, ты много чего обо мне знаешь, возможно, больше чем я сам. Как минимум, знаешь, на что я способен. Так почему бы нам просто не поговорить, по-дружески?

На несколько секунд глаза бармена обрели осмысленное выражение, в них появился блеск, они внимательно осмотрели потенциального собеседника, несколько раз мигнули. Живые глаза совершенно не гармонировали с избитым лицом, дико смотрелись они в окружении разрастающихся синяков. Стеклянными они должны быть, не должно быть в них ни искры разума.

– Ладно, как знаешь, – он снова замахнулся, но опять раздумал, бить не стал.

Поднялся. Прошел в подсобку. Внимательно изучил ассортимент алкоголя на полках, заглянул в ящики со спиртным, что лежали на полу, открыл один, другой. Прошел дальше. Пнул ногой картонную коробку без каких-либо обозначений, в ней что-то противно захлюпало. Присел, разорвал упаковку, довольно хмыкнул. Внутри находились четыре пластиковые емкости, на каждой из которых красовалась этикетка, бледная и размытая. «Водка настоящая» приклеено к каждой полиэтиленовой емкости. В то, что это водка, еще можно было поверить, но утверждать, что она настоящая, это перебор!

– Я так понимаю – на трезвую голову ты говорить не желаешь? – крикнул он в зал. – Ладно, уважаю твое решение. Значит, сделаем по-другому, мы с тобой выпьем, как старые добрые друзья, а уже после поговорим по душам. Согласен?

Ответа не последовало, но его это ничуть не расстроило, он наклонился, извлек из коробки одну из бутылей, поднял ее, взболтал. Укоризненно покачал головой, глядя на взвесь, поднявшуюся со дна, сизую и густую, как весенний туман. Протянул руку, взял самый большой стакан из тех, что стояли на полке, вернулся в зал.

Выйдя из-за стойки, встретился взглядом с барменом. Тот смотрел с неприкрытой ненавистью, разбитые губы вздрагивали не иначе как в высшей степени негодования. Мгновение и выражение украшенного свежими синяками и ссадинами лица кардинально изменилось. Взгляд застыл на пластиковой таре с подозрительной жидкостью. Ушла ненависть, ее место занял страх, плавно переходящий в самый настоящий ужас.

Он не спешил, напротив, остановился у стойки, позволив полному спектру эмоций пробежать по лицу избитого бармена. Шагнул вперед, схватил за угол ближайший столик и потянул за собой. Деревянные ножки противно скрипели, внося свои нотки в унылую атмосферу безлюдного заведения.

Столик остановился, звуки, порожденные трением дерева о кафельный пол, затихли. Время начинать…

Он рывком поднял бармена, усадил на стул, поставил на край стола стакан, налил в него жидкость из пластиковой тары. Кивнул. Тот пробормотал что-то и попытался отодвинуться.

– Нет, так не пойдет! Мы ведь договорились выпить, значит, будем пить! – он подошел ближе, схватил пальцами бармена за подбородок, с силой сжал. Другой рукой взял стакан, влил большую часть содержимого в глотку вяло сопротивляющемуся «главному по разливу», тот поперхнулся, закашлялся. – Хорошо. Первая, так сказать, пошла…

Некоторое время бармен лишь тихо икал и глазами, что вновь остекленели, смотрел в пустоту. Он же ждал. Минута, другая, похоже, ему надоело…

– Я скажу… – булькающий голос заглушил булькающий звук, с которым новая порция отравы выливалась в стакан. – Там, в подсобке, в моем халате бумажка, на ней карта…

– Совсем другое дело, одного не пойму, вот зачем надо было до этого доводить?! – он вернулся с листиком, сложенным несколько раз. Развернул – схема каких-то коммуникаций, шахта лифта, лестница. – Это все на заводе? Отвечай!

Казалось, бармен вот-вот потеряет сознание. Неподвижные глаза с расширенными зрачками мутнели, как осадок в бутыли с суррогатом, тело медленно оседало, еще немного и стул перевернется, сбросит…

– Где это? Где она?

– Завод. Посреди двора вход, там все есть… – скорее догадался, чем расслышал он перед тем, как тело бармена с грохотом свалилось на пол, попутно завалив несколько стульев.

Побороть отвратительные ощущения не удавалось, не могла даже большая порция водки, нормальной, не той, что из пластика. Пожалуй, можно было повторить, рассчитывая, что вторая поднимет настроение, но это не тот случай, когда следовало напиваться.

Он взглянул на распростертое тело, повернулся, вышел из зала, зашел за стойку гардероба, снял с плечиков аккуратно развешенный ним же самим плащ, подошел к зеркалу. На мгновение шевельнулась прозаичная мысль, возник вопрос: «А где все? Или хотя бы кто-нибудь». И вправду странно, поздний вечер, не очень-то популярное заведение, но все-таки, в определенных, так сказать, кругах… и никого. Более того, нет даже персонала. Вот старик гардеробщик и тот куда-то исчез. Один бармен, но хорошо, хоть тот остался.

Сквозь щель в приоткрытых дверях из зала выплыл протяжный мычащий звук, похоже, отголоски песни, тоскливой и печальной. Он покачал головой в раздумье, затем вернулся к гардеробной стойке, наклонился, пошарил под ней, достал телефон. Набрал номер неотложки, все-таки, пусть и нехотя, но бармен ему помог, за добро полагается платить добром.