Не уходи

КИНО

Пригубишь коньяку и смотришь кино Тарковского прямо с планшета. И Бах там, и душа его странная, и Перголези.

Это у сына.

И стихи отца:

Свиданий наших каждое мгновенье

мы праздновали, как Богоявленье…

Отчего со мной навсегда духота и оторопь зальчика на Ордынке, тополиный пух в носу, опьянение от закрытого показа?

Будто листают Брейгеля.

Сцена до титров с подростком…

В школе я заикался пуще этого отрока, чуть не замолчал, пронесло.

А Витана и Юрасика – нет.

Они нынче вон там, на бережку, портвейн закусывают сырком. Обоим за полтинник, уж внуки пошли, а заикаются ужасно: п-п-по-д-длей еще!

П-подло, п-падла, п-п-подлей.

Одному в детстве отец сунул ладонь в конфорку, чтоб не играл со спичками. Другого заперли в холодильнике с рыбою, крал на мороженое.

Витан обоссался от страха, у него поседела прядь, и стал заикою.

Когда судьба по следу шла за нами,

Как сумасшедший с бритвою в руке.

Премногие годы после этого закрытого показа, когда в сомнениях или пытаются заткнуть рот, вспоминаю логопеда из фильма Андрея: «А теперь – говори!..»

Ну, вот, ладно, говорю, как могу… Да…

Ну, или почти… Получается…

Любые слова, между прочим, – и на «д», и на «п».

Хорошо иногда одному, Господи.