Тайны Парижа

XXXIX

Четыре часа спустя темная ночь окутала старый замок Керлор; ночь была теплая, лунная, июльская, насыщенная резким запахом, который нес с собою морской ветер.

Блестящее и изысканное общество наполнило мрачный замок, обыкновенно молчаливый и унылый после кончины последнего барона Болье, а теперь внезапно оживившийся по мановению палочки двадцатилетней волшебницы. Все окрестное дворянство получило приглашение на бал, которым молодая баронесса Сент-Люс начала свою жизнь в деревне; в большой столовой старого замка за столом сидели пятьдесят приглашенных, а в тени парка, ярко освещенного, танцевала толпа, восхищенная непрерывно сменявшимися развлечениями.

Гонтран и баронесса Сент-Люс были царями праздника. Маркиз, спасший неосторожную амазонку, сделался, благодаря своему подвигу, кавалером царицы бала. Гонтран, начавший ухаживать за нею, увлек баронессу и заставил ее совершенно забыть графа Степана.

Бродя одиноко в одной из темных аллей парка, благородный москвич, снедаемый позором своей оплошности, искал предлога придраться к сопернику и убить его или самому пасть от его руки. От страшного волнения глаза графа сверкали, и он впивался ногтями себе в грудь, слушая обаятельные звуки долетавшего до него вальса: наконец, когда волнение графа достигло крайних пределов, он неожиданно направился на лужайку к танцующим. Баронесса Сент-Люс танцевала с Гонтраном, как некогда в Париже с графом на глазах у раздраженного Армана.

Граф, бледный, как смерть, ждал, пока смолкнет оркестр и Гонтран проводит баронессу на место. Он сделал шаг по направлению к маркизу, и тот, догадавшись, в чем дело, вышел из круга танцующих и беспечно направился в одну из уединенных аллей парка.

Граф пошел за ним и догнал его.

– Милостивый государь! – окликнул он Гонтрана.

Тот обернулся и поклонился.

– Вы все уединяетесь, милостивый государь, – сказал он с полнейшим равнодушием, что еще более взбесило молодого русского, – хотя этот праздник восхитителен!

– Вы находите? – насмешливо спросил граф Степан.

– На вас трудно угодить, – простодушно заметил Гонтран, – если вы не соглашаетесь с этим.

– Мне действительно трудно угодить…

– Ну, что ж! – спокойно продолжал маркиз, прекрасно знавший, что самое верное средство рассердить человека – это не замечать, что он рассержен. – После ваших петербургских балов наши скромные бретонские празднества, конечно, кажутся вам жалкими.

– Нисколько.

– В таком случае я не знаю, чем объяснить ваш скучающий вид.

– Здесь есть лица мне антипатичные, – надменно сказал граф.

– В самом деле?

– Вы, французы, называете эти лица отвратительными!

– Честное слово, милостивый государь, – сказал Гонтран, – мне хотелось бы узнать, кто они такие…

– Это очень нетрудно узнать вам, милостивый государь.

– Вы думаете?

– Пойдите в замок и посмотрите на себя в зеркало. Гонтран ожидал такого ответа. Он сделал шаг назад и холодно посмотрел на графа.

– Вы нахал, милостивый государь! – проговорил он, отчеканивая каждое из этих слов.

– Очень может быть. Маркиз пожал плечами.

– Вы, может быть, обиделись уроком, который я дал вам по части охоты.

– Может быть, и так.

– И вы желаете, чтобы я дал вам еще урок на шпагах.

– Очень буду рад.

– Хорошо! – сказал де Ласи надменным тоном. – Надеюсь дать вам его после бала.

– Отчего же не сейчас?

– Да просто оттого, что я имею успех у баронессы и хочу позаботиться о дальнейшем.

Последние слова окончательно вывели графа из себя.

– Милостивый государь… – прохрипел он, – я люблю баронессу Сент-Люс.

– И я так же, – спокойно заметил маркиз.

– Но она любит меня, – продолжал с отчаянием русский.

– Она полюбит меня, – возразил Гонтран, – каждому свой черед; так водится всегда.

– Возможно и это.

– Или я вас убью, или вы меня!

– Я рассчитываю на последнее.

Гонтран так посмотрел на графа, что менее храбрый человек, без сомнения, испугался бы.

– Итак, не угодно ли сейчас же?

– Извините, вы забываете, что ни у вас, ни у меня нет с собою шпаги: прошло то время, когда каждый дворянин носил шпагу.

– Мы найдем шпаги в замке.

– Положим.

– Пойдемте в таком случае!

– О-го, – спокойно заметил Гонтран, – вы, кажется, сильно спешите умереть.

– Или убить вас…

– Охотно допускаю это. Но, тем не менее, нужно быть последовательным во всем. Чтобы достать шпаги в замке, придется обратиться к такому человеку, за которого вы могли бы поручиться; притом наше отсутствие должно быть непродолжительным, чтобы не быть замеченным, иначе нам могут помешать.

– Ну и что ж?

– В замке, – продолжал де Ласи, – есть человек, на которого, мне кажется, можно положиться: это управляющий.

– Капитан Ламберт?

– Да. Он достанет нам шпаги и будет нашим свидетелем. Быть может, драться в присутствии одного свидетеля не принято, но не беда, – дерзко прибавил Гонтран, – ведь здесь деревня!

Насмешка маркиза лишила графа последнего самообладания.

– Я знаю, – продолжал Гонтран, – прекрасное местечко на берегу моря, в двухстах шагах от замка, на верхушке скалы. Там очень удобно драться и легко скрыть все следы дуэли.

Маркиз расхохотался.

– Мертвого человека, – пояснил он, – одним толчком ноги можно похоронить на дне океана. Вы найдете там самую лучшую могилу, о которой только может мечтать человек, убитый на дуэли.

И Гонтран, поклонившись своему противнику, прибавил:

– Итак, через час, на скале. Я приду туда.

– И я не замедлю, – сказал граф.

Гонтран вернулся на бал, танцевал еще минут двадцать и исчез. Граф же пошел искать полковника. Но того с час уже никто не видал.