Двенадцать

10

Они выехали через час после рассвета. Грей взял с кухни все, что выглядело съедобным – несколько оставшихся банок супа, несвежие крекеры и коробку «Уитиз» – и загрузил в «Вольво». У самого него даже зубной щетки не было. И тут он увидел, как Лайла выкатила в прихожую два чемодана на колесиках.

– Взяла на себя смелость собрать тебе одежду.

Сама Лайла была одета так, будто отправлялась в отпуск, в темных легинсах и длинной накрахмаленной рубашке, а на плечи она накинула яркий шелковый шарф. Умылась, причесалась и даже надела серьги и слегка накрасилась. Поглядев на нее, Грей вдруг понял, какой он грязный. Не мылся не один день, наверное, пахнет не слишком хорошо, и пальцы до сих пор клейкие от краски.

– Мне, может, тоже стоит немного себя в порядок привести.

Лайла напряженно смотрела на него, видимо, ожидая чего-то еще.

– Поскольку нам, сама понимаешь, на природу ехать.

Ее лицо расслабилось.

– Безусловно.

Лайла отвела его в ванную, наверху у лестницы, где, как оказалось, она уже приготовила ему смену одежды, аккуратно сложив ее на крышку унитаза. А на столике под зеркалом лежала зубная щетка, новенькая, в упаковке, и тюбик «Колгейта». Рядом стоял кувшин с водой. Скинув комбинезон, Грей ополоснул лицо и подмышки и принялся чистить зубы, глядя в широкое зеркало. Своего отражения он не видел с самой «Ред Руф» и снова поразился. Он выглядел молодо, с чистой и упругой кожей, на макушке кудрявились густые волосы, глаза поблескивали, как самоцветы. Похоже, он и вес изрядно сбросил – неудивительно, он уже дня два не ел, не меньше, но масштаб его все равно поражал. Он не просто похудел, такое впечатление, что тело само себя перестраивало. Грей повернулся, не отрывая взгляда от зеркала, и провел рукой по животу. Всю жизнь он был пухленьким, а теперь вдруг увидел, что на его теле начали прорисовываться мышцы. Еще немного, и примется руки сгибать, как ребенок, любуясь собой. Вы только поглядите, подумал он. Настоящие бицепсы. Будь я проклят.

Он надел одежду, которую оставила ему Лайла – белые трусы, джинсы и спортивного стиля рубашку в клетку. Снова удивился, увидев, что одежда на нем неплохо сидит. Еще раз одобрительно поглядев на себя в зеркало, спустился по лестнице в гостиную. Увидел, что Лайла сидит на диване, листая журнал «Пипл».

– А, вот и ты, – сказала она, оглядывая его с ног до головы. – Выглядишь прекрасно.

Грей покатил чемоданы к «Вольво». Утренний воздух был наполнен туманом, в ветвях деревьев пели птицы. Поездка на природу, подумал Грей, качая головой. Романтические ухаживания. Пусть он и стоял здесь, в одежде другого мужчины, это почти похоже на правду. Такое впечатление, будто он начал новую жизнь – возможно, жизнь того самого другого мужчины, чьи джинсы и рубашка теперь украшали его новое, подтянутое и мускулистое тело. Грей сделал глубокий вдох, разворачивая плечи. Свежий чистый воздух наполнил его легкие. Воздух, наполненный запахами. Запахами травы, зеленых листьев и влажной земли. Казалось, в нем не оставалось ни следа ужасов минувшей ночи, так, будто дневной свет очистил весь мир.

Закрыв заднюю дверь машины, он посмотрел на Лайлу, которая стояла у входной двери дома. Закрыв дверь на замок, она что-то достала из сумочки. Конверт. Потом достала рулон малярного скотча и приклеила конверт к двери. Отошла назад и посмотрела на него. Письмо? И кому бы это? Дэвиду? Брэду? Наверное, одному из них, но Грей понятия не имел, кто из них кто. Казалось, они с легкостью сменяли друг друга в сознании Лайлы.

– Вот, – провозгласила она. – Теперь все.

Подойдя к «Вольво», она отдала ему ключи.

– Ты не против, если ты поведешь машину?

Это Грею тоже понравилось.

Грей решил, что лучше всего будет держаться в стороне от главных магистралей, по крайней мере пока они не выберутся из города. Хотя они это и не обговаривали, видимо, частью их соглашения стало то, что он постарается избегать всего того, что может вывести Лайлу из равновесия. Как оказалось, в этом не было особой надобности. Женщина едва отрывала взгляд от журнала. Грей проехал через пригороды, и ближе к полудню они уже ехали меж пустых полей цвета подгорелого тоста и холмов, в восточном направлении, по узкой асфальтовой дороге местного значения. Город исчез позади, как и Скалистые Горы, голубеющие в утренней дымке. Все вокруг выглядело каким-то пустынным и заброшенным – еле заметные полоски облаков в голубом небе, высохшие поля, шоссе, по которому катились колеса «Вольво». Через некоторое время Лайле надоело читать, и она уснула.

Бесспорно, ситуация странная, но с каждой новой милей и часом в дороге Грей чувствовал, как его сердце наполняется ощущением правильности. Он никогда в жизни ни для кого ничего не значил, если по правде. Попытался вспомнить хоть что-то, что-то, что можно было бы сравнить с нынешним чувством. На ум пришла только история бегства Марии и Иосифа в Египет – детское воспоминание, Грей уже много лет в церковь не ходил. Иосиф всегда казался ему странным чуваком, почему-то заботящимся о женщине, которая носит чужого ребенка. Но теперь Грей увидел в этом свой смысл. В том, как человек может привязаться к другому только потому, что другой этого желает.

А еще штука в том, что Грею нравились женщины, всегда нравились. С мальчиками – совсем другое дело, не то. Не то, чтобы они ему нравились или не нравились, ему просто это было нужно, в силу его собственного прошлого, всего того, что случилось с ним самим. Так это объяснял Уайлдер, тюремный мозгоправ. Мальчики – навязчивое желание, говорил ему Уайлдер, для Грея – способ вернуться в тот момент, когда над ним самим надругались, заново проиграть его, пытаясь это понять. Для Грея желание трогать мальчиков не было осознанным решением, не более чем желание почесать там, где чешется. Многое из того, что говорил Уайлдер, казалось Грею полной фигней, но не это, и Грей тогда чувствовал себя несколько лучше, зная, что в происходящем не только он виноват. Не то чтобы это помогло ему соскочить с крючка, Грей и до этого немало ругал себя сам. И на самом деле даже рад был, когда его посадили. Прежний Грей – тот, который часто вдруг осознавал, что опять толчется у детской площадки, или медленно расхаживает у школы в три часа дня, или ноги сами несут его летним днем в раздевалку общественного бассейна – тот Грей был человеком, которого Грею нынешнему хотелось больше не видеть никогда в жизни.

Его мысли снова вернулись к тому моменту, к объятиям на кухне. Это не то, что у мальчиков-девочек, Грей понимал это, но и не что-то другое. Грей почему-то вспомнил Нору Чан, девушку, с которой он встречался в старших классах школы. На самом деле она не была ему подружкой, между ними вообще ничего не было. Просто какое-то время они играли в группе – когда Грею очень ненадолго взбрело в голову играть на трубе. Иногда, после репетиций, Грей провожал ее домой. Они даже не прикасались друг к другу, но было что-то в тех прогулках, что-то, что впервые в жизни дало ему ощущение, что он не один на этом свете. Ему хотелось ее поцеловать, конечно, но у него не хватило смелости ни разу, а потом, со временем, они разошлись. «Любопытно, – подумал Грей, – почему я вспомнил это именно сейчас. Даже ее имя мне в голову лет двадцать не приходило».

После полудня они подъехали к границе с Канзасом. Лайла все еще спала. Грей и сам погрузился в полусонное состояние, едва глядя на дорогу. Пока что ему удавалось избегать мало-мальски крупных городов, но это ненадолго. Скоро им понадобится бензин. Поглядев вперед, он увидел торчащую над полем водонапорную башню.

Городок назывался Кингвуд. С одной-единственной запыленной улицей. Половина витрин заклеены бумагой, по паре кварталов унылых домишек по каждой стороне. Никого, значит, безопасно. Единственное свидетельство того, что здесь хоть что-то происходило, – брошенная перед воротами пожарной части машина «Скорой помощи». Задние двери распахнуты. Однако Грей почувствовал нечто, какое-то покалывание в руках и ногах, будто из темных углов за ними следят. Проехав весь город, он наконец-то нашел заправку, на восточной оконечности городка. Рядом с ним стояла забегаловка с непритязательным названием «У Фрэнки».

Грей заглушил мотор, и Лайла проснулась.

– Где мы?

– В Канзасе.

Она зевнула и, прищурившись, оглядела пустынный город через стекло.

– А зачем мы остановились?

– Бензин нужен. Я быстро.

Грей попытался ткнуть кнопку насоса. Без вариантов. Электричества нет. Придется подсосать через шланг, но для этого нужен шланг и ведро, или канистра. Он зашел внутрь. Мятый металлический стол со стопками бумаг у переднего окна, рядом старое офисное кресло, откинутое назад на шарнирах, обманчивое впечатление, будто в нем только что кто-то сидел. Грей пошел дальше, открыл дверь, ведущую в мастерские, прохладные и полутемные, пахнущие бензином и маслом. На одном из подъемников висел «Кадиллак Севилль», винтажный, 90-х годов, на втором оказался полноприводный «Шевроле» последней модели с задранной подвеской и массивными колесами, покрытыми грязью. На полу стояла канистра на пять галлонов, а на одном из верстаков Грей увидел кусок шланга. Отрезав метра два, он сунул один конец в горловину бака «Шевроле», приложил другой конец к губам, подсосал топлива и сразу же сплюнул. Опустил шланг в канистру, и бензин потек в нее.

Канистра уже почти наполнилась, когда он услышал какой-то шорох над головой. Каждый нерв его тела будто пронизало огнем, и он замер на месте.

А потом запрокинул голову.

Создание свисало с одной из потолочных балок, головой вниз, согнув колени, будто ребенок на шведской стенке. Меньше, чем Зиро, и больше похожее на человека. Грею пришла в голову безумная мысль насчет того, что это и есть Фрэнки. Их взгляды встретились, и у Грея замерло сердце. Откуда-то изнутри твари раздался высокий, переливчатый звук, как птичья трель.

Тебе не надо бояться, Грей.

Какого хрена?

Грей рванулся назад, но запутался в собственных ногах и рухнул на бетон. Схватил канистру с бензином и ринулся прочь из мастерской, в кабинет, а потом на улицу. Бензин из шланга все тек. Снаружи стояла Лайла, опершись спиной на машину.

– Залезай, – еле слышно сказал он.

– Ты не видел, у них внутри нет торгового автомата? Мне бы хотелось шоколадный батончик или что-то такое.

– Проклятье, Лайла, садись в машину.

Грей распахнул заднюю дверь «Вольво», кинул в багажное отделение канистру и захлопнул дверь.

– Нам надо ехать сейчас же.

Женщина вздохнула.

– Ладно, как скажешь. Только не понимаю, зачем надо было так резко говорить.

Они стремительно поехали прочь от города. Проехали больше мили, когда у Грея хоть немного успокоился пульс. Он медленно съехал на обочину, остановил «Вольво», распахнул дверь и, спотыкаясь, вышел наружу. Стоял на обочине, опершись ладонями о колени и тяжело дыша, хватая ртом воздух большими глотками. Боже, эта тварь будто говорила с ним. Будто эти щелчки и трели – иностранный язык, который он понимает. Она даже знала его имя. Откуда ей знать его имя?

Он почувствовал, как его плеча коснулась рука Лайлы.

– Лоуренс, у тебя кровь идет.

Он поглядел на локоть. Лоскут кожи болтается, видимо, содрал, когда упал на бетон. Но почему-то ничего не почувствовал.

– Дай посмотреть.

С выражением полнейшей сосредоточенности на лице Лайла аккуратно потрогала края раны кончиками пальцев.

– Как это произошло?

– Наверное, споткнулся.

– Надо было сказать. Шевелить рукой можешь?

– Думаю, да, ага.

– Стой здесь, – скомандовала Лайла. – И не прикасайся к ране.

Она открыла заднюю дверь «Вольво» и принялась рыться в своем чемодане. Достала металлическую коробку и бутылку воды, а затем резко опустила дверь вниз.

– Давай-ка ты сядешь.

Грей забрался на багажник и сел, свесив ноги. Лайла открыла металлический ящик. Набор медика. Достав тампон «Пьюрелла», потерла его меж ладоней, потом достала латексные перчатки и ловко надела их. Снова взяла его за руку.

– У тебя не было случаев чрезмерного кровотечения?

– По-моему, нет.

– Гепатит, ВИЧ, что-нибудь в этом роде?

Грей покачал головой.

– Когда последний раз прививку от столбняка делал? Не помнишь?

Такое впечатление, подумал Грей, что она в совершенно другого человека превратилась.

– С детства не делал.

Лайла снова осмотрела его руку, потом отпустила.

– Что ж, ссадина скверная. Я собираюсь швы наложить.

– В смысле… это, зашивать?

Влажные от пота пряди волос прилипли к ее лбу.

– Доверься мне, я миллион раз это делала.

Она протерла рану спиртом и вынула из ящика одноразовый шприц. Набрала жидкости из крохотного флакона и стукнула по игле указательным пальцем.

– Немного, чтобы обезболить. Обещаю, ничего не почувствуешь.

Укол иглы, и спустя пару секунд Грей уже не чувствовал никакой боли. Лайла расстелила на багажнике салфетку и выложила на нее пинцет, катушку с темной ниткой и крохотные ножницы.

– Можешь смотреть, если хочешь, но большинство предпочитает отвернуться.

Еле заметное тянущее ощущение, и все.

– Вот, все готово, – сказала Лайла.

Вместо краснеющей раны и лоскута кожи у него на локте теперь был плотный ряд черных стежков. Лайла нанесла мазь и сделала повязку.

– Шовный материал сам рассосется за пару дней, – сказала она, с резким щелчком стянув перчатки. – Может немного чесаться, но чесать нельзя. Просто не трогай.

– Откуда ты знаешь, как все это делать? – спросил Грей. – Ты медсестра или что-то вроде этого?

Казалось, вопрос застал ее врасплох. У нее переменилось лицо – на нем появилась сильнейшая неуверенность. Она открыла рот, будто собираясь что-то сказать, и снова закрыла.

– Лайла? Ты в порядке?

Она уже собирала инструменты. Потом убрала ящик в багажник «Вольво» и закрыла его.

– Нам лучше дальше ехать, как думаешь?

Вот так вот. Женщина, которая мгновенно зашила ему рану, как появилась, так и исчезла, как только закончилась ситуация, потребовавшая этого. Грей хотел расспросить ее обо всем, но понимал, чем это чревато. Уговор ясен – можно говорить лишь некоторые вещи.

– Хочешь, чтобы я за руль села? – спросила Лайла. – На самом деле уже моя очередь.

Этот вопрос не был вопросом по сути, и Грей понял это. Совершенно естественно, ее дело предложить, мое дело – отказаться.

– Нет, я сам вполне смогу.

Они снова сели в «Вольво». Грей нажал на газ, а Лайла подняла с пола журнал.

– Если ты не против, я немного почитаю.

Они проехали сто восемьдесят километров на северо-восток по федеральной трассе 76. Китридж тоже начал задумываться насчет топлива. Когда они выехали, у автобуса был полный бак, а теперь осталась лишь четверть.

Им пришлось объезжать заторы всего два раза, в остальном у них получалось ехать по трассе, до самого Форт-Моргана. Убаюканные мерным покачиванием автобуса Эйприл и ее брат уснули. Насчет Дэнни Китридж оказался прав. Вести автобус для парня было счастьем. Он что-то насвистывал сквозь зубы, мелодию, которую Китридж не смог узнать, и играючи двигал рулевым колесом, нажимая на газ или тормоз. Сдвинул кепку на лоб, с лицом и позой капитана в море, ведущего судно навстречу шторму.

Господи, помилуй, подумал Китридж. Как, черт подери, такой человек оказался водителем школьного автобуса?

– О-оу, – сказал Дэнни.

Китридж мгновенно выпрямился. Впереди на их пути выстроилась до самого горизонта вереница брошенных машин. Не просто брошенных, но разбитых. Некоторые лежали на боку или вверх колесами. Повсюду лежали тела.

Дэнни остановил автобус. Эйприл и Тим проснулись и уже глядели вперед, через лобовое стекло.

– Эйприл, убери его отсюда, – приказал Китридж. – Давайте назад оба, быстро.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – спросил Дэнни.

– Жди здесь.

Китридж вышел из автобуса. Вокруг с жужжанием клубились черные облака мух, стоял невыносимый запах разлагающейся плоти. Воздух был совершенно неподвижен, так, будто у него просто не хватало смелости куда-то двигаться. Единственным проявлением жизни были кружащие над головой птицы, стервятники и вороны. Дыша ртом, Китридж пошел вдоль машин. Это сделали Зараженные, несомненно, и здесь их были сотни, а может, и тысячи. Что же это значит? И почему все эти машины так стоят, будто их вынудили здесь остановиться?

Внезапно рядом с ним оказался Дэнни.

– Кажется, я сказал тебе оставаться с другими.

Парень прищурился, глядя против солнца.

– Погоди.

Он выставил руку.

– Я что-то слышу.

Китридж прислушался. Ничего, только стрекот кузнечиков и сверчков в опустевшем поле. Но потом все-таки услышал. Приглушенный грохот, кулаки по металлу.

Дэнни показал пальцем.

– Это оттуда.

С каждым их шагом звук становился все отчетливее. Потом они различили отдельные его тона, грохот и сдавленные человеческие голоса. Выпустите нас! Есть здесь кто-нибудь? Прошу!

– Эгей! – окликнул Китридж. – Вы меня слышите?

– Кто здесь? Помогите, прошу! Быстрее, мы насмерть изжаримся!

Голоса доносились из небольшого полуприцепа с ярко-желтой эмблемой Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям по бортам. Люди лихорадочно барабанили изнутри, а их голоса слились в визгливый неразборчивый хор.

– Держитесь! – заорал Китридж.

Дверь трейлера была перекошена от удара, по диагонали. Китридж огляделся в поисках какого-нибудь рычага и нашел монтировку. Воткнул ее в щель под дверью.

– Дэнни, помоги мне.

Сначала дверь не поддавалась, а потом начала еле заметно сдвигаться. Когда щель стала шире, из нее сразу же высунулись пальцы. Люди внутри пытались приподнять дверь вверх.

– Все вместе, на «раз-два-три». – скомандовал Китридж.

Заскрежетал металл, и дверь поднялась.

Они из Форт-Коллинза. Семейная пара, обоим где-то около тридцати, Джо и Линда Робинсон, с маленьким ребенком, которого они называли Младший, оба в офисной одежде. Дюжий чернокожий мужчина в форме охранника, по фамилии Вуд, и его подруга по имени Делорес, медсестра из детской больницы, говорившая с сильным вест-индским акцентом. Пожилая женщина, миссис Беллами. Китридж так и не узнал ее имени. С подкрашенными в голубой цвет пушистыми волосами и огромной белой сумочкой, которую она держала, крепко прижав к себе. Молодой мужчина, лет двадцати пяти, по имени Джамал, с коротко стриженными волосами и яркими цветными татуировками от запястий до плеч. Последним оказался мужчина лет пятидесяти с жесткими седыми волосами и мощным торсом постаревшего спортсмена. Он представился Пастором Доном. Не пастор на самом деле, объяснил он, по профессии он сертифицированный аудитор, а прозвище осталось с тех пор, как он работал тренером в футбольной ассоциации Папы Уорнера.

– Всегда говорил им молиться, чтобы нам задницу не надрали, – сказал он Китриджу.

Сначала Китридж думал, что все они путешествовали вместе, но потом оказалось, что их свел случай. Все рассказывали одно и то же, на разные лады. Сбежали из города, а на границе с Небраской наткнулись на затор. По цепочке пошел слух, что впереди армейский блок-пост и никого не пропускают. Военные ждали приказа, чтобы пропустить людей. Они торчали тут целый день. Когда стало смеркаться, люди запаниковали. Все только и говорили, что Зараженные идут следом, что их оставили тут на погибель.

Так или иначе, так оно и случилось.

Первые появились сразу после заката, сказал Пастор Дон. Где-то позади. Раздались крики, стрельба и скрежет металла. Мимо них побежали люди. Но бежать было некуда. В считанные секунды Зараженные были уже тут, сотнями, несущиеся через поле и врезающиеся в толпу.

– Я бежал со всех ног, как и все, – сказал Пастор Дон.

Он отошел в сторонку с Китриджем, чтобы поговорить наедине. Остальные сидели на земле, рядом с автобусом. Эйприл носила бутылку с водой, от одного к другому. Пастор Дон достал пачку красных «Мальборо» из кармана рубашки и вытряхнул две сигареты. Китридж бросил курить, когда ему было двадцать с небольшим, но теперь какая разница? Пастор дал ему прикурить, и Китридж осторожно затянулся. Никотин мгновенно дал по мозгам.

– Даже описать это не могу, – сказал Дон, выпустив клуб дыма. – Эти проклятые твари были повсюду. Увидел прицеп и решил, что это лучше, чем ничего. Остальные уже внутри были.

– Почему же военные вас не пропустили?

Дон философски пожал плечами.

– Ты же знаешь, как там у них все устроено. Наверное, кто-то забыл правильно заполнить бланк приказа.

Он поглядел на Китриджа сквозь дым.

– Служил?

– Немного, было дело.

– Я сам резервист, давно это было. По большей части документацию в каптерке заполнял.

Мгновение он молчал.

– У тебя есть кто-нибудь?

В том смысле, есть ли у Китриджа семья. Кто-то, кого он потерял или кого он ищет. И Китридж покачал головой.

– У меня сын в Сиэттле, пластический хирург. Полный комплект. Женился на своей подружке из колледжа, двое детей, мальчик и девочка. Большой дом у моря. Только что кухню отремонтировали.

Он печально покачал головой.

– Последнее, о чем мы с ним говорили. О долбаной кухне.

У Пастора Дона была винтовка калибра 30 и три патрона, у Вуда – пистолет калибра 38 без патронов, а у Джо Робинсона – пистолет калибра 22 с четырьмя патронами. Может, по белкам стрелять и хорошо, но не более.

Дон поглядел на автобус.

– А водитель? У него как все сложилось?

– Немного не в себе он, как-то так. Лучше к нему не прикасаться, а то у него может и припадок случиться. В остальном он в порядке. Ведет автобус так, будто это лайнер «Королева Мэри».

– А двое других?

– Прятались в подвале в доме родителей. Я на них наткнулся, когда они шатались по стоянке у Майл Хай.

Дон последний раз жадно затянулся и раздавил окурок ботинком.

– Майл Хай, – повторил он. – Подозреваю, что там ничего хорошего не увидишь.

С разбитыми машинами ничего нельзя было сделать, и им надо было возвращаться и искать другую дорогу. Они подобрали вокруг все, что могли – бутылки воды, пару работающих фонарей, газовый кемпинговый светильник, набор инструментов, моток веревки, в которой пока не было очевидной надобности, но которая могла пригодиться позже, и сели в автобус.

Когда Китридж встал на нижнюю ступеньку, Пастор Дон коснулся его локтя.

– Может, тебе стоит сказать что-нибудь.

Китридж поглядел на него.

– Кто-то должен быть главным. И это твой автобус.

– Формально это автобус Дэнни.

Дон посмотрел Китриджу прямо в глаза.

– Я не это имел в виду. Эти люди испуганы и вымотаны. Им нужен такой человек, как ты.

– Вы меня толком не знаете.

– Я уже тебя понял куда лучше, чем ты думаешь. Ты подмечаешь малейшие знаки. Я бы сказал, что ты в спецназе служил. Не рейнджером?

Китридж ничего не ответил.

– Ладно, дело твое. Но ты, очевидно, чертовски хорошо знаешь, что делаешь, куда лучше, чем любой из нас, и все это видят. Это твое шоу, друг мой, нравится тебе это или нет.

Китридж понимал, что это чистая правда. Стал в проходе, оглядывая сидящих. Робинсоны сели впереди, Линда посадила Младшего на колени. Прямо позади них сел Джамал, один. Потом Вуд и Делорес. Дон сел через проход от них. Миссис Беллами села сзади, сжимая большую белую сумочку обеими руками, будто игрок, сорвавший банк в казино. Эйприл с братом сели со стороны водителя, позади Дэнни. Когда их взгляды встретились, глаза Эйприл расширились. «Что теперь?» – читалось в них.

Китридж прокашлялся.

– О’кей, слушайте все. Я понимаю, что вы испуганы. Я тоже испуган. Но мы постараемся вытащить вас отсюда. Я пока не знаю, куда именно мы едем, но если будем ехать на восток, то рано или поздно найдем безопасное место.

– А что военные? – спросил Джамал. – Эти уроды нас здесь бросили.

– Мы точно не знаем, что случилось. Но чтобы снизить риск, нам надо избегать основных дорог.

– У меня мама в Кирни живет, – сказала Линда Робинсон. – Мы туда ехали.

– Кирни? – фыркнул Джамал. – В Кирни то же самое, что в Форт-Коллинзе. Я по радио слышал.

В любом стаде найдется паршивая овца, подумал Китридж. Только этого не хватало.

Джо, муж Линды, резко повернулся.

– Закрой свой рот сейчас же, понял?

– Жаль тебе сердце разбивать, но ее мать сейчас скорее всего свисает с потолка и гложет собаку.

Внезапно заговорили все разом. Два дня в фургоне, подумал Китридж. Конечно, они уже друг друга до смерти достали.

– Прошу вас…

– А тебя кто главным ставил? – спросил Джамал, тыча пальцем в Китриджа. – Что, только потому, что ты тут весь при снаряге, и вся хрень?

– Согласен, – сказал Вуд. Китридж в первый раз услышал его голос. – Думаю, нам надо проголосовать.

– Проголосовать насчет чего? – спросил Джамал.

Вуд жестко поглядел на него.

– Для начала не следует ли нам просто выкинуть тебя из этого автобуса.

– Пошел ты на хрен, полицейский в аренду.

Мгновение, и Вуд уже был на ногах. Китридж не успел даже среагировать, а мужчина уже взял Джамала в зажим за шею. Мелькнули руки и ноги, и они покатились по скамейке. Все принялись кричать. В возню встрял Джо Робинсон, пытаясь схватить Джамала за ноги.

Раздался выстрел, и все замерли. Мгновенно обернувшись назад, увидели миссис Беллами, которая держала в руках огромный револьвер стволом в потолок.

– Боже, леди, – бросил Джамал. – Какого хрена.

– Юноша, думаю, выражу общее мнение, если скажу, что мы устали от ерунды, которую ты несешь. Ты так же перепуган, как и все мы. Ты должен извиниться перед людьми.

Полнейший сюрреализм, подумал Китридж. Одна его часть пребывала в ужасе, другой же хотелось хохотать.

– О’кей, о’кей, – прошипел Джамал. – Только уберите эту пушку.

– Я думаю, ты не совсем понял.

– Я прошу прощения, о’кей? Не надо размахивать этой штукой.

Женщина на мгновение задумалась, а затем опустила револьвер.

– Я полагаю, что этого достаточно. Кстати, идея насчет голосования мне понравилась. Вот этот чудесный молодой человек впереди – простите, слух уже не тот, что раньше – как ты сказал, тебя зовут?

– Китридж.

– Мистер Китридж. Мне он кажется вполне надежным. Я за то, чтобы он всем руководил, давайте проголосуем.

Руки подняли все, кроме Джамала.

– Было бы хорошо, если бы решение было единогласным, юноша.

Лицо Джамала запылало от унижения.

– Боже, ты, старая перечница. Что еще ты от меня хочешь?

– За сорок лет работы в муниципальной школе, поверь мне, я пообщалась с такими мальчишками, как ты, куда больше, чем хотелось бы. Ладно, давай. Вот увидишь, насколько легче тебе станет.

Совершенно расстроенный, Джамал поднял руку.

– Так-то лучше.

Она снова посмотрела на Китриджа.

– Мы можем отправляться, мистер Китридж.

Китридж поглядел на Пастора Дона, который едва удержался от смеха.

– О’кей, Дэнни, – сказал он. – Давай разворачивать эту штуку и искать дорогу отсюда.