Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Фотограф (авторская фотография) Борис Алексеев
© Борис Алексеев, 2017
ISBN 978-5-4485-2266-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ИСПАНСКАЯ ИСТОРИЯ
Часть 1. Старик
Испания. Приморский городок Сан-Педро. Я иду по длинному коридору оздоровительного бассейна Талассия. Передо мной из бокового прохода вышаркивает огромный сутулый старик и, мерно покачиваясь из стороны в сторону, направляется к выходу. Его походка напоминает колыхание шлюпки в волнах на короткой береговой привязи.
По причине вынужденного безделья (вторую неделю мне не случилось найти хоть какую-нибудь работу) я отправляюсь вслед. Коридор выводит нас в вестибюль бассейна и далее на ступенчатую отмель огромного океана улицы. Я крадусь за спиной старика на расстоянии 5—6 метров и разглядываю детали его забавного экстерьера. А он всё время прибавляет шаг, будто сбрасывает с плеч по каждому метр пройденного пути частицу прожитой жизни.
На старике болтаются длинные шорты, как открепившиеся паруса на двухмачтовой бригантине. Ноги обуты в поношенные кроссовки поверх плотных шерстяных носков. Сутулое обнажённое до пояса тело исковеркано бесчисленным количеством лилово-коричневых пятен и мозолистых бугорков. Пёстрый рельеф его спины напоминает старый морской бакен с налипшими чешуйками устриц, рачков и сухих перевязей морской травы.
«И зачем ты идёшь за ним?» – спрашиваю я себя, но в ответ молчу и продолжаю идти.
Старик вышел за территорию бассейна, перешёл дорогу и направился вдоль оживлённой набережной к бухте, где качались на волнах тысячи разнообразных вельботов и рыбацких яхт. Когда мы переходили проезжую часть, он вдруг обернулся. Я обомлел и попытался улыбкой скрасить неловкость положения. Но старик, казалось, всматривается куда-то поверх меня. Я также обернулся назад и увидел молоденькую девушку на балконе старинного особняка, увитого по фасаду узорчатой колоннадой. В руках у девушки был красный невероятно длинный шарф. Она подбрасывала его вверх и перебегала на другой край балкона, при этом шарф, как воздушный змей, послушно следовал за ней. Наконец, она обернула шарф вокруг своей милой головки и превратилась в огненный кокон, сигнализирующий, как красный свет маяка, фланговую опасность житейского фарватера.
Я наблюдал танец милой сеньориты и, кажется, совсем забыл о старике. Когда же вспомнил и обернулся, увидел покатую спину старика, уходившего прочь. Это меня удивило, и я снова посмотрел назад.
Ни старинного особняка, ни девушки на балконе не было в помине. За моей спиной галдел городской рынок, и чёрные размалёванные негры липли к посетителям, как сладкая вата…
Мы подошли к пирсу. Старик кому-то махнул рукой, и через пару минут напротив нас причалила старая, видавшая не один шторм внушительных размеров парусная яхта. Старик перегнулся через парапет и по перекинутому трапу перешёл на палубу.
– Ты идёшь? – спросил меня матрос, скручивая канат с оголовка пирса. Я перегнулся через ограждение и вслед старику шагнул на дощатый трап.
Яхта, поймав парусами порывистый береговой ветер, уверенно легла на курс в открытое море. На меня никто не обращал внимания, и я в одиночестве присел на кормовое возвышение.
Я оглядывал мускулистые тела матросов, и беззаботная улыбка всё более спадала с моих губ. «Что происходит?» – выговаривал ум, не на шутку встревоженный глухим пренебрежением со стороны команды. Страх о роковом продолжении казалось бы невинной шутки с каждой минутой всё больше сдавливал моё сердце. Надо было что-то делать. «Если нырну и поплыву к берегу, – подумал я, – то не проплыву и половины расстояния. Сейчас отлив, и моя попытка наверняка окажется смертельной»…
Не понимая, куда зовёт меня происходящее, я опустил голову и вскоре уснул прямо на корме, обласканный тёплым летним бризом и лёгкими покачиваниями встречной волны…
Часть 2. Держи румпель, парень!
Сочинить и записать воспалённое умозрение не сложно. Для русского сочинителя сложно другое – отыскать в прошедших столетиях застывшую массу человеческого материала, копнуть её, как борозду, да так, чтоб в морозном воздухе российской литературной речи задымились теплотой её сокровенные недра, её затейливое национальное благо!
Думаете, повесть о приключениях великовозрастного шалопая – это и есть то, ради чего вы, милостивый читатель, отложили на час житейские попечения?
Нет! Вереница предложенных вам событий – это лишь канва. Авторский замысел повести кроется в другом, поверьте, совершенно в другом. Вот оно как!
…По прошествии времени сырой вечерний бриз разбудил меня. Я приподнялся и, несмотря на качку, попытался встать. Долгая неподвижность основательно сковала мышцы. Я повалился обратно на корму при очередном хлёстком ударе волны о борт.
– Эй, челнок, – обратился ко мне огромный матрос с рыжей копной вьющихся до плеч волос, – тебя кличет хозяин.
Мне удалось подняться. Качаясь из стороны в сторону, я подошёл к капитанской рубке и постучал в открытую настежь металлическую дверь. Никто не ответил, и я вошёл внутрь крохотного, уставленного приборами помещения. Старик в повелительном тоне беседовал с капитаном о предстоящих морских передвижениях. Оба стояли ко мне спиной. Через минуту кэп обернулся и кивком головы приветствовал меня. Старик, не оглядываясь, проворчал:
– Кого там носит?
Неожиданно для самого себя я ответил так:
– Хозяин, ты звал меня.
В ответ старик ухмыльнулся и прошамкал съеденной нижней челюстью:
– Ну-ну.
Шестое чувство мне подсказало: этим «ну-ну» я только что зачислен в судовую команду.
– Эй, парень, рулить умеешь? – рассмеялся кэп. – Нет? Ну и лады, держи румпель прямо на волну и не сс….
Я хотел было съёрничать в ответ и высказать витиеватую благодарность кэпу «за оказанную честь», но тот уже отвернулся от меня и продолжил разговор со стариком.
Часть 3. Знакомство
Часа через полтора вкруг капитанской рубки собралась в полном составе команда яхты. Кроме старика, кэпа и рыжего матроса, ещё два на вид отпетых морских волка, одетые в выцветшие и просоленные тельняшки, замыкали странное корабельное сообщество.
– Как зовут-то? – спросил меня кэп, возвышаясь над стариком, развалившимся на единственном судовом стуле, привинченном к крепёжным вертикалям рубки.
– Огюст, – ответил я.
– Ты шёл за мной, – прошепелявил старик, и все в рубке уставились на меня, – зачем?
– Просто, – ответил я, не зная, что следует к этому прибавить.
– Просто? – усмехнулся старик, – Просто ничего не бывает. Я вёл тебя, мальчик.
Рыжий матрос поднёс старику кальян. Старик сделал затяжку, закрыл глаза и, казалось, отключился от происходящего.
– Это мои товарищи, – через пару минут продолжил он, указывая рукой на собравшихся вокруг матросов, – они свидетели моей долгой жизни. Я вижу, тебе не терпится взглянуть на текст собственной роли в этом спектакле на водах? – старик ещё раз и как-то особенно печально усмехнулся. – Скоро всё узнаешь. А теперь спать. Вахтенные – Филипп и Васса.
Я долго не мог заснуть. И дело было не в жёсткой кормовой поперечине, отведённой мне для сна, я просто лежал и смотрел на звёзды. Серебристые горошины сверкали на чёрном бархате небесной сферы, как бесчисленный песок на прибрежной косе в лунную ночь. Они казались настолько рядом, что я пару раз невольно протянул к ним руку. Звёздная вуаль ложилась на поверхность моря вдоль всего горизонта и подсвечивала над водой пенные буруны волн.
Сон поелику сморил меня, и я уснул, доверившись новым обстоятельствам собственной биографии.
Часть 4. Пробуждение
…Проснулся я от яркого солнечного луча, скользнувшего по лицу.
– Господин Огюст, – кэп склонился надо мной, как изъеденный морскими течениями знак вопроса, – как почивали?
– Спасибо, хорошо, – ответил я, немало удивлённый его вниманием.
– Завтрак готов! – гаркнул один из матросов, подбегая ко мне с подносом, полным всякой морской всячины. Поднос был с загнутыми краями, чтобы при качке горшочки с кушаниями скользили по подносу, не падая.
– Спасибо… – ещё раз ответил я, стараясь скрыть удивление перед весьма странным вниманием к моей персоне.
Я начал завтрак. Пока я ел, матрос покачивался передо мной в такт яхтенной качке и держал поднос.
Окончив завтрак и отпустив матроса, я огляделся. Первое, что мне показалось странным – это отсутствие старика. Я несколько раз внимательно обшарил глазами палубу, но старика действительно не было нигде… На яхте деловито совершалась обыкновенная морская работа.
Я подошёл к капитану.
– А где старик?
– Какой старик, господин Огюст? – ответил кэп вопросом на вопрос.
Я хотел продолжит дознание и вдруг запнулся. В голове мелькнула мысль о том, что роль старика в «этом спектакле на водах», судя по изменившемуся отношению команды, каким-то непонятным образом перешла ко мне. Его же самого нет и быть больше не может, потому что есть… я.
Теперь, оглядывая вельбот, мой взгляд уже не искал старика за судовыми выступами и нагромождениями, а неспешно скользил по лицам матросов. И каждый моряк, встречавшийся со мной глазами, склонял голову, изъявляя немедленное послушание ещё не высказанной моей воле.
Я присел в углу капитанской рубки на тот самый стул, на котором ещё вчера восседал старик. В голове отчаянно пульсировала кровь. Необходимо было сосредоточиться и обдумать моё новое положение и тактику общения с командой.
«Переубеждать нет никакого смысла, – подумал я, – единственное, что могло бы их убедить, это присутствие старика, но его нет!» Я вспомнил, как старикан посмотрел на меня, когда я вместе с матросами покидал капитанскую рубку, исполняя его же приказ о немедленном отбое. Мне тогда показалось, что он глазами умолял меня остаться, словно говорил: «Стой же, я ещё не нагляделся на тебя! Побудь рядом…» Но я вышел, и старик на прощание не остановил меня.
– Господин Огюст, фарватер, предложенный вами вчера, слишком сложен даже для такого маневренного судна, как наше. Мы правим на шлейф, где мелководные каменистые пороги могут повредить корпус и создать нам определённые трудности. Прикажете не менять курс?
«Зачем он это сделал? – подумал я, понимая, что решение о порожистом фарватере было принято стариком осознанно. – Этой ночью закончилось его время, он успел передать мне права на собственную жизнь, но, похоже, не успел вложить в своё таинственное послесловие самое главное – желание жить! И теперь формула происходящего, лишённая энергии к продолжению жизни, работала на самоуничтожение!
– Да, мы меняем курс на обратный и идём в порт, – объявил я как можно более твёрдым голосом.
Предупреждая лишние вопросы и, не дай бог, возражения, я вышел из капитанской рубке, «вельможно» указав кэпу на штурвал, а рыжему верзиле на румпель.
Начался прилив, движение воды увеличило без того предельную скорость хода. Через три с половиной часа перед нами забрезжил тонкий горизонтальный силуэт берега. Ещё через час мы вошли в гавань Сан-Педро и причалили к пирсу набережной. Как только швартовый канат был наброшен на оголовок кнехта, я поспешил на берег.
