Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
5
Гроб светлого дуба с медными ручками, красные розы на крышке. Солнечные лучи падают через витражное окно. Доброе лицо священника за кафедрой. «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло», – прочел он спокойным безмятежным голосом.
Потом гроб стали поднимать; это удалось без труда. В гробу лежал ее сын; как он выглядит, спрашивала себя Алекс. Дэвиду, когда он приехал во Францию, не позволили увидеть Фабиана. Они сказали, он слишком сильно обгорел и узнать его невозможно. Она ощутила цепкую руку Дэвида, который теперь тащил ее. «Должна ли я стоять, – подумала она, внезапно запаниковав. – Должна ли я идти по проходу, когда на меня пялится столько глаз?» Потом она вспомнила, что здесь друзья, только друзья, и неохотно последовала за мужем, глядя сквозь туман слез, которые пыталась сдержать, из церкви на улицу, в черный «даймлер».
Кортеж остановился перед аккуратным кирпичным крематорием, они вышли на солнечный свет. Остановились, молча понаблюдали, как носильщики вытаскивают гроб из машины. Двое взяли розы и направились с ними за угол, остальные понесли гроб в здание. Поставили на подставку перед темно-синим занавесом. Алекс подошла к гробу, положила на крышку единственную розу. Произнесла тихим голосом, опустив голову:
– Прощай, дорогой.
Потом вернулась и села на переднюю скамью рядом с Дэвидом. Опустилась на колени и закрыла глаза, пытаясь вспомнить какую-нибудь молитву, но ничто не приходило в голову. Здание заполнялось людьми, донеслась тихая органная музыка. Алекс постаралась вслушаться в слова заупокойной службы, но не могла ничего разобрать. Лишь раздался неожиданный щелчок, скользнул в сторону синий занавес, и гроб поехал в открывшееся пространство.
На поминках она чувствовала себя неловко среди скопления людей в собственном доме. Осушила залпом бокал шампанского. Возле уха раздался хлопок вылетающей пробки, шампанское пенилось, лилось через горлышко. Она беспомощно подалась назад вместе с другими. Словно их несла громадная волна.
– Алекс, примите мои соболезнования, – сказала женщина в черной вуали; Алекс не узнала ее.
– Он был хороший парень. Всякую дрянь они не забирают, да?
Алекс достала сигареты. Увидела, как сквозь толпу к ней пробирается Санди. С какой-то безумной прической: черный как смоль пучок, похожий на сноп, скрепленный чем-то вроде вязальных спиц. Алекс невольно отвернулась. Театрально выраженные эмоции Санди ей сейчас будут не по силам. Встретила взгляд Отто – лицо его с заостренными хищными чертами сильно пострадало, все было в рубцах и лейкопластыре.
– Отто, спасибо, что пришли, – сказала она.
Он кивнул, на его лице появилась едва заметная улыбка, перешедшая в жестокую ухмылку.
– Меня об этом просил Фабиан.
Алекс посмотрела на него, но он отвернулся, возвращаясь к прерванному разговору.
Закрыв дверь за последним гостем, она еще раз затянулась, сделала большой глоток из бокала. Хмель ударил ей в голову. От этого и от слов утешения, какими наперебой осыпали ее друзья и семья, она почувствовала себя лучше. В доме задержался только Дэвид – стоял у входа на кухню, прислонившись к стене с бокалом в руке.
– Хочешь, чтобы я остался?
– Нет, Дэвид.
– Я думаю, тебе лучше не быть одной сегодня ночью.
– Нет, я бы предпочла одиночество. Прошу тебя, я должна пережить это так, как я понимаю.
– Почему бы тебе не приехать в Льюис?
– Мне лучше будет здесь.
Дэвид пожал плечами:
– Я так полагаю, ты винишь меня.
– Виню тебя?
– За то, что я купил ему машину.
– Нет. Несчастные случаи бывают со всеми. Не думаю, что другая машина что-то изменила бы.
– Но если бы он не гнал так?
Алекс улыбнулась и отрицательно покачала головой.
Дэвид взял бутылку, наклонил над своим бокалом – в ней почти ничего не осталось. Он посмотрел на этикетку.
– «Вдова Клико».
– Любимое шампанское Фабиана. Он всегда считал, что это лучшее.
– «Вдова Клико». – Он помолчал, смущенно посмотрел на Алекс и покраснел. Понюхал шампанское. – Выдержка могла бы быть и побольше.
– Извини. Может, если бы ты его попросил, он бы и отложил свою смерть на год-другой.
Алекс прошла мимо него на кухню и включила чайник. Дэвид последовал за ней и нежно обнял.
– Невероятно, – сказал он. – Чтобы нам одновременно приснился один и тот же сон про него. Я думал об этом.
– Это приблизительно в момент его смерти.
– Необыкновенное совпадение.
Алекс открыла банку «Нескафе», насыпала в чашку.
– Ты по-прежнему с сахаром?
– Одну ложку.
– Ты думаешь, это было совпадение? – запальчиво спросила она.
Дэвид посмотрел бокал на свет, внимательно изучая окраску.
– Знаешь, я уверен, оно прежде было желтее. Наверное, они сокращают время выдержки… а может, я и ошибаюсь. Букет отличный.
Алекс сердито посмотрела на него:
– Ты думаешь, это было совпадение?
– Совпадение? – непонимающе переспросил он. – А, да, конечно.
Он перехватил ее взгляд.
– Алекс, неужели ты думаешь, это было что-то другое?
Она пожала плечами:
– Уж очень странно, все казалось таким взаправдашним.
– Мы должны поставить в известность Кембридж. – Он поменял тему.
– Я об этом не подумала.
– Позвоню им завтра.
– А я, пожалуй, напишу родителям Чарльза и Генри.
– Напиши.
Они пили кофе, сидя друг против друга.
– Как шардоне?
Дэвид улыбнулся:
– Шаг вперед, два назад – не могу добиться стабилизации. Как твое агентство?
– Много дел.
– Есть ли какие-нибудь хиты?
– «Антология воинственных песен урду».
– Это то, чего ждет мир?
– Сомневаюсь.
Он вскинул брови:
– Я собираюсь написать книгу о вине.
– Хорошая тема. У меня на столе всего шестьдесят четыре рукописи об этом.
Дэвид встал.
– Ты знаешь, как говорят: шестьдесят пятый – везучий.
Алекс улыбнулась:
– Позвони мне, как доберешься.
– Хочешь, чтобы я позвонил?
– Хочу знать, что ты доехал живой и здоровый.
Она поцеловала его, закрыла за ним дверь и вдруг почувствовала себя очень одиноко.
В коридоре с его мрачными черно-белыми плитками и высоким потолком стояла темнота, и Алекс включила свет. Прошла в гостиную, где висело густое облако дыма с запахом парфюмерии и кисловатым духом шампанского. Раздвинула занавески на эркерном окне, выглянула на улицу. Чистое небо тускнело, приобретая сумеречный оттенок. Опять вспомнились странные слова Отто: «Меня об этом просил Фабиан».
Неожиданно за спиной возникло ощущение какого-то движения. Стало страшно – такого страха она еще не испытывала никогда в жизни. Пробрала дрожь, кожу закололо. Показалось, что стены смыкаются вокруг, захотелось замолотить кулаками в окно, закричать, попросить о помощи, но не было сил двинуться.
Краем глаза она заметила, как позади нее со стула поднялась какая-то тень.
– Дорогая, извини, я, кажется, задремала, – сказала тень.
Вздрогнув, Алекс оглянулась и увидела Санди.
– У меня такое эмоциональное потрясение от всего этого… и я, понимаешь, принимала транквилизаторы, которые несовместимы с алкоголем. – Санди зевнула, потянулась. – Что, все ушли?
– Да, – вполголоса ответила Алекс. Она включила лампу на столе, и, когда в комнату вернулся свет, теплое сияние успокоило ее. – Ты меня напугала.
– Извини, дорогая.
Санди моргнула, потом провела пальцами по копне черных волос, поправила пару длинных, как вязальные спицы, шпилек в прическе.
– Хочешь кофе? – с облегчением спросила Алекс, радуясь тому, что она не одна, пусть это всего лишь Санди.
– Не откажусь. Ты что сегодня вечером делаешь?
– Ничего.
– Ты что… собираешься оставаться здесь одна?
Алекс кивнула:
– Хочу побыть одна.
– Нет, дорогая, это невозможно. Не сегодня.
– Ничего. Предыдущие ночи я оставалась здесь одна. Я не против.
Они прошли в кухню. Алекс вдруг обнаружила, что с необычайной остротой воспринимает все предметы в доме – словно пришла в музей. Вот аскетичный портрет прадеда Дэвида в форме кавалериста. «У Фабиана его глаза», – хвастливо говорил Дэвид, а она всегда уходила от этого разговора – не имело смысла разочаровывать его, рассеивать заблуждение. Она одна знала, что Фабиан ничего не унаследовал от Дэвида, ни одного гена; в этом состояла ее тайна, и она хранила ее целых двадцать два года.
– Ужасно, – сказала Санди. – Все это. Там были и еще два парня, и они…
– Братья, – кивнула Алекс. – Чарльз и Генри Хитфилды.
– Кошмар. Сущий кошмар. Как это ужасно. Грузовик на встречке, да?
– Легковушка.
Санди нахмурилась:
– Я уверена, что в газетах писали про грузовик.
– Да, писали. Они ошиблись.
– Пьяный француз?
Алекс кивнула.
– Как можно оказаться на встречке на шоссе? Это сколько же нужно выпить?
Щелкнул чайник.
– Дорогая, ты знаешь что-нибудь об этом человеке?
– Нет, по большому счету ничего. Судя по всему, поссорился с женой и бросился вон из дома. Пил всю ночь, у него бизнес накрывается. Мягкие игрушки или что-то в этом роде. – Алекс пожала плечами. – Дэвид лучше знает.
– Какой ужас.
Алекс принесла чашки в гостиную, они сели. Голова у нее начала болеть, и она закрыла глаза.
– Я думаю, дорогая, тебе нужно поговорить с медиумом. – Санди глядела в чашку, тщательно размешивая последние крупинки сахара.
– Медиумом?
– Да.
– Нет, Санди, это не для меня. Я, к сожалению, не верю в такие штуки.
– А я думаю, веришь.
– Ты так считаешь? – недоуменно переспросила Алекс.
– Ты христианка, значит веришь в жизнь вечную.
– Сомневаюсь, что верю.
Алекс окинула взглядом Санди. Не женщина, а комок нервов: сидя напротив, та пыталась вставить сигарету в длинный мундштук, но для нее это было не легче, чем продеть нитку в игольное ушко. Алекс знала ее со школы: это была чокнутая, но добрая девчонка, а теперь трижды разведенная женщина, наркоманка, алкоголичка, последовательница христианской науки, вегетарианка, которая медитировала под руководством Махариши Йоги, опробовала почти все существующие в мире религии и превратила свою жизнь в самый жуткий кошмар, какой только возможен. И эта женщина пытается давать ей советы.
– Дэвид сказал мне, что Фабиан приходил к нему в утро его смерти. И что к тебе он тоже приходил.
– Нам привиделся одинаковый сон.
– Сон? – Санди отрицательно покачала головой. – Никакой это не сон, дорогая, он приходил повидаться с тобой. Такое часто случается.
– Ты это о чем?
Санди уставилась на нее. Ее тонкое изможденное лицо когда-то было таким красивым, но теперь поблекло. Громадные голубые глаза напоминали заброшенные пруды.
– У всех нас есть духи-наставники, дорогая, они приглядывают за нами, но не всегда. Если кто-то неожиданно умирает, когда дух-наставник не ожидает этого, они могут утратить контакт, и дух умершего может потеряться, бродить по миру без присмотра. Возможно, именно это и случилось с Фабианом. Поэтому вы оба и видели его – он пытался сориентироваться.
Сделав глоток кофе, Алекс посмотрела на подругу со смесью презрения и жалости.
– Ты думаешь, я свихнулась, дорогая, да? – продолжала та. – Что я превратила свою жизнь в кошмар? По твоим меркам, может, так и есть, но у меня много других жизней, и среди них есть очень счастливые. В этот раз меня отправили назад, чтобы я научилась лучше справляться со штормами. Я – старый дух, дорогая, закаленный, а ты – нет, я это сразу вижу. Ты молодой дух, и ты должна принять мою помощь. Вот для этого-то я и здесь: чтобы помогать другим.
Алекс тряхнула головой. Внезапно она ощутила усталость, словно в комнату набилось слишком много людей и они ее стесняли. Захотелось выбраться отсюда, выйти за дверь, прогуляться по улице.
– Может быть, сон был телепатическим, – сказала она. – Такое случается, правда?
– Случается, дорогая… такое часто случается в мире духов, но почему? Мы мало знаем о телепатии, не больше, чем о духах. Я думаю, он пришел к тебе, потому что нуждался в помощи.
– В какой помощи?
– Может быть, сейчас у него все хорошо, дорогая, он, возможно, воссоединился со своими духами-наставниками, они могли подобрать его. Но если нет, то не исключено, что он так и бродит, потерянный.
– И долго он будет бродить?
– На той стороне время течет иначе, дорогая. Это может длиться вечность. Твой долг перед Фабианом – убедиться, что с ним все в порядке, а если нет – помочь ему.
– Как?
– Встретиться с медиумом. Он разберется, что к чему. Если ты решишься на это, дорогая, то, по крайней мере, будешь знать: ты сделала все возможное. Я могу тебя познакомить с одним медиумом – лучше не найдешь. – Санди помолчала, затянулась через мундштук, выдула облачко дыма, прогнала его ладонью. – Ты не веришь ни одному моему слову, дорогая, да?
– Не верю. – Алекс покачала головой. – Извини, но нет.
