Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
© ООО «Яуза-пресс», 2017
Изобретатели живут затворниками в своих лабораториях, в отрыве от жизни со всеми ее переменами, но время от времени им надо наблюдать жизнь, чтобы заряжаться энергией для новых изобретений.
Никола Тесла был не только гением, опередившим свое время, но и гением, способным смотреть сквозь время в будущее. Его невероятный ум давал ему возможность просчитывать пути развития науки. Никола Тесла наперед знал, каким путем будет двигаться человечество, и говорил о будущем так уверенно, как мы говорим о прошлом…
Предисловие
После смерти гениального ученого и изобретателя Николы Теслы в январе 1943 года его архив был изъят Федеральным бюро расследований США. Часть документов впоследствии была передана племяннику Теслы Саве Косановичу, но то, что было самым ценным, что составляло подлинный архив великого ученого, осталось в ФБР. В 1993 году по истечении пятидесятилетнего срока секретности должен был быть открыт доступ к архиву Теслы, но специальным распоряжением тогдашнего директора ФБР Уильяма Сэшшенса срок секретности был продлен еще на пять лет.
Я с нетерпением ждал, когда откроется доступ к архиву. И не только я один, многие этого ждали, надеясь, что изучение документов, оставшихся после Теслы, прольет свет на многие тайны. Мой интерес к Николе Тесле был вызван не только тем, что он был одним из величайших сынов сербского народа, но и родственными отношениями. Моя мать происходит из рода Будисавлевичей, из которого происходила бабка Николы Теслы по матери – София Будисавлевич, в замужестве ставшей Софией Мандич. Вдова президента Иосипа Броз Тито Йованка Броз тоже из Будисавлевичей. Несмотря на то что после смерти мужа ей долгое время приходилось вести затворническую жизнь, у нее сохранились многочисленные связи, благодаря которым я смог получить доступ к архиву Николы Теслы, нашего общего родственника. Но это случилось не в 1998 году, после истечения дополнительно установленого срока секретности, а гораздо позже. В 1998 году разразилась Косовская война, вызвавшая в США антисербскую истерию. В подобной ситуации нечего было думать о том, чтобы ознакомиться с архивом Николы Теслы. Я смог сделать это только в 2011 году, за два года до кончины Йованки Броз при помощи дочери президента США Ричарда Никсона Патриции. С семьей Никсонов Йованку связывала давняя дружба, начавшаяся в октябре 1970 года во время визита Никсона с супругой в Югославию.
При знакомстве с архивом Николы Теслы я обнаружил, что он далеко не полон. Тесла был великим аккуратистом, он пронумеровывал все – тетради блокноты, чертежи, письма, копии писем и даже черновики. Причем Тесла использовал двойную систему нумерации – каждый раздел имел буквенно-цифровой код, с которого начинался номер тетрадей и пр. относящегося к этому разделу. Архив соответствовал описи, сделанной в 1943 году. Во время хранения ничего не пропало. Есть версия, что часть архива была похищена немецкой разведкой. Из Берлина Тесле несколько раз поступали весьма привлекательные предложения, но он их неизменно отвергал, потому что не желал иметь ничего общего с гитлеровцами. С началом Второй мировой войны Теслу очень бдительно охраняли, поскольку боялись, что гитлеровская разведка может его выкрасть. Разведка смогла выкрасть лишь часть архива. Или же это просто версия, выдвинутая для того, чтобы скрыть что-то очень важное. Надеюсь, что не навсегда. Надеюсь, что если где-то существует еще какая-то часть архива моего великого соотечественника и родственника, то рано или поздно она станет достоянием общественности. На протяжении всей своей жизни Никола Тесла подчеркивал, что он работает не ради личного обогащения, а на благо всего человечества. Деньги были нужны ему только как средство для продолжения научных изысканий. Поэтому ни одна мысль великого ученого не должна быть утаена от человечества. Кто знает, что может вырасти из одной-единственной мысли?
В архиве Николы Теслы среди научных документов и писем я обнаружил воспоминания моего великого соотечественника и родственника, которые он начал писать в день своего восьмидесятилетия и закончил незадолго до смерти. Радости моей не было предела. Я не мог поверить в такое счастье. Со слезами на глазах я осторожно переворачивал пожелтевшие страницы и мне казалось, что сам Никола Тесла разговаривает со мной.
На улаживание юридических формальностей, связанных с получением прав на публикацию дневников (американские законы накладывают определенные ограничения на публикацию рассекреченных документов из архивов государственных служб, и, кроме того, я не единственный из ныне живущих родственников Николы Теслы), у меня ушло более двух лет. Но рано или поздно все заканчивается. Я заключил договор на публикацию мемуаров Николы Теслы с одним из авторитетных (точнее, казавшимся мне тогда авторитетным) белградских издательств, название которого указывать не стану, потому что это издательство обанкротилось спустя полгода после подписания договора. Банкротство вызвало длинную цепь судебных разбирательств, которым не видно конца. По договору я передал издательству права на десять лет и, таким образом, до тех пор, пока не закончатся разбирательства и права не вернутся ко мне, не могу передать рукопись другому издательству на территории Сербии, Хорватии, Черногории, Боснии и Словении.
Но, к счастью, права на публикацию в других странах остались у меня, и я принял решение опубликовать мемуары Николы Теслы в России, в стране, к которой мой великий родственник относился с безграничным уважением. Известно же, что некогда Тесла чуть было не приехал работать в Россию, но в последний момент передумал и, на свою беду, отправился в Америку к Эдисону. И Америка, и Эдисон обманули надежды Теслы. Он так и не ощутил себя счастливым за океаном.
Я хорошо знаю русский язык. В молодости мне довелось побывать на двухгодичной стажировке в Советском Союзе, откуда я привез не только много хороших впечатлений, но и мою жену Ирину. Отбросив все прочие дела, я взялся за перевод мемуаров и спустя три месяца начал искать издателя в России.
В том, что мемуары моего великого соотечественника и родственника впервые выйдут в России, я вижу большее, нежели простое стечение обстоятельств. Я вижу в этом промысел Божий, отражение Высшей Справедливости. Спустя почти семьдесят пять лет после своей смерти Никола Тесла как будто приехал туда, куда так и не смог приехать при жизни. История не знает сослагательного наклонения, но мне кажется, что в России он сумел бы найти свое место и был бы счастлив. И не одному мне так кажется. В разговорах с разными людьми мне не раз приходилось слышать нечто вроде: «И далась Николе эта чертова Америка, будь она неладна!». Когда сербы говорят, что солнце всходит на востоке, они вкладывают в свои слова двойной смысл, потому что Россия всегда была и остается для Сербии олицетворением самых сокровенных надежд, примером для подражания и вдохновляющей силой.
В заключение хочу выразить свою признательность московскому издательству «Яуза» с которым мне было очень легко и приятно сотрудничать.
Стеван Йованович, журналист
10 июля 1936 года
Мне 80 лет. Я прожил на 10 лет больше моей матери и на 20 лет больше моего отца. Наш род вообще не мог похвастаться долгожителями. Насколько мне известно, никто из моих предков не перешагнул 90-летнего рубежа.
Не люблю круглых дат, потому что мой отец умер в год своего 60-летия, а мать в год 70-летия. Круглые даты неблагоприятны для нашей семьи. Когда-то я смеялся над суевериями, но сейчас мое отношение к тому, что называют «роком», изменилось.
Не понимаю, чем круглые даты отличаются от обычных. Юбилей? Всего лишь день в календаре, когда о тебе вдруг вспоминают те, кто тебя давно забыл. Журналисты с самого утра шумели в коридоре так, что у меня разболелась голова. Телеграммы я велел просматривать, не занося в мой номер. Здесь знают моих постоянных корреспондентов. Нетрудно запомнить, ведь в этом списке всего восемь фамилий. Почту от всех прочих лиц следует сразу выбрасывать. Одна из немногих роскошей, которые я могу себе позволить, это общаться только с теми, с кем мне хочется, не обращая внимания на условности, которые называются «правилами хорошего тона». У нас в Смилянах было два правила – честность и доброта. Тот, кто не обманывал ближнего своего и был готов прийти на помощь считался порядочным, достойным человеком. Смиляны – маленький мирок, живущий по своим патриархальным правилам. В большом мире все иначе. Законченный негодяй, соблюдающий правила, придуманные другими негодяями, считается приличным человеком, достойным членом общества. Мне нет дела до их правил. Я всегда жил по своим, по тем, которые выучил в родительском доме. Мне всегда было безразлично то, что обо мне говорят те, кого я не уважаю. Значение имело только то, что думали обо мне люди, пользовавшиеся моим уважением, и что думал я сам. Никто не оценивал мои поступки строже, чем я. И если перед сном я мог сказать себе, что прожил день достойно, то засыпал спокойно.
Я всегда был выше презренного мира, в котором правят деньги. Деньги не могут заменить того, что вложил в человека Бог, но они могут ослепить, околдовать, подчинить своей воле. Мне всегда было безразлично, что говорят обо мне в обществе и что обо мне пишут в газетах. Но сегодня мне в голову пришла одна мысль, не имеющая ничего общего с наукой. Слушая гомон журналистов за дверью, я сначала подумал о том, что если бы у меня было бы больше денег, то я бы мог снять весь этаж, и тогда бы меня никто не беспокоил бы. Немного странная мысль для человека, который только что написал о своем презрении к деньгам, и совершенно глупая с точки зрения логики. Разве журналистов что-то остановит? Если их не пустят в коридор, то они станут лезть к окнам по деревьям или по пожарным лестницам, станут шуметь под окнами.
У меня есть возможность обзавестись жильем, в которое не сможет проникнуть ни один проныра. Мой коллега Вэн давно зовет меня к себе, но я не соглашаюсь, несмотря на то что там мне не придется ни цента платить за жилье. Вэн шутит, что курьеры обходятся ему гораздо дороже, чем содержание коттеджа, который он мне предлагает. Как будто я не знаю, что курьеры ничего ему не стоят – за все платит дядя Сэм. Переезд во многом упростил бы мою жизнь, но я не могу расстаться с Нью-Йорком, ставшим моим вторым домом. Здесь у меня живут родственники – мои голуби. Я называю домом город, а не отель, в котором живу. Отель невозможно называть домом, да и, по сути, меня с отелем ничто не связывает. В любой момент я могу переехать в другой отель, но вот уезжать из Нью-Йорка не хочу. Я слишком стар для того, чтобы привыкать к новому дому.
Я отвлекся. Живость – главное свойство моего ума и даже возраст не в силах ничего с ней поделать. Я стар. В теле моем нет былой силы, зрение и слух уже не так остры, как раньше, но ум у меня такой же, что и в юности. Мысли носятся в моей голове вихрями, перескакивая с одного на другое. Я им не мешаю – пускай носятся. Они прекратят делать это тогда, когда сложатся в идею. Но что годится для науки, то не годится для воспоминаний, иначе никто не поймет того, что я напишу. А мне надо, чтобы меня поняли. Для этого я и решил в свободное время делать кое-какие записи о моей жизни.
Итак, о мысли, пришедшей сегодня утром в мою голову. Я вдруг подумал о том, что останется после меня. Мои изобретения, мои научные труды и огромное количество небылиц, которые выдумывают все, кому не лень. Я стар. Сегодня мне исполнилось 80. Жизнь близится к концу. На мне наш род пресечется. У меня есть племянники, с одним я переписываюсь. Но он меня почти не знает. Переписки недостаточно для того, чтобы узнать человека как следует.
Я привык свысока глядеть на сплетников и лжецов. Я делаю это не только благодаря моему росту, но и потому, что я выше их духовно. Но иногда, когда лжецы переходят границы, мне приходится обращать на них внимание и давать им отпор. Пока я жив, я могу это сделать. Но после того как меня не станет, мое имя начнут поливать грязью безбоязненно и некому уже будет за меня заступиться. Если племянник попробует, то клеветники ему скажут: «ты не знал его так, как знали его мы». Выход один – пока у меня есть силы, я сам должен рассказать о себе, отделить зерна от плевел, чтобы последующие поколения могли бы узнать настоящего Николу Теслу.
Мне приходилось писать о себе для журналов. Но если о своих изобретениях в «Electrical Experimenter» мне удалось рассказать без помех, то в «Scientific American» мой рассказ подвергся сильной правке. «Это неинтересно нашим читателям» или «это может повредить и вам и нам», говорили мне, что-то исправляя или вычеркивая. В результате от довольно подробной истории моей жизни осталось совсем немного. Вдобавок, редактор не ограничился вычеркиванием. Он дописал начало, в котором я рассыпался в комплиментах журналу. Любой хорошо знающий меня человек подтвердит, что комплиментарность мне совершенно не свойственна. «Искренность немногословна», – говорил мой отец. Напечатанная статья не понравилась мне настолько, что я отказался от гонорара и высказал редактору свое мнение о нем и его методе работы без каких-либо купюр.
В юности я не верил в Бога. Атеист в семье священника все равно что гусь в овечьем стаде – редчайшая редкость. Когда я сказал отцу, что не хочу идти по его стопам, потому что не верю в Бога, отец, вопреки ожиданиям, не рассердился. Он посмотрел на меня тем особенным взглядом, которым врачи смотрят на тяжелобольных, и сказал, что к истинной вере приходят через сомнения. Сомнения – это искус, который надо преодолеть, чтобы обрести крепкую, незыблемую веру. Мне на это потребовалось более 40 лет. Настал день (отца к тому времени же не было в живых), когда я осознал, что Бог есть. Каждая разгаданная тайна мироздания, каждое сделанное открытие приближало меня к мысли о существовании непостижимого Высшего Замысла, Закона над всеми законами. Меня по инерции продолжают считать неисправимым материалистом, но на самом деле я давно уже не таков. Я пришел к вере через долгий период отрицания, и вера моя крепка, как и предсказывал отец.
Перед лицом Господа нашего я клянусь, что буду писать только правду о себе, ничего не утаивая и не приукрашивая. В доказательство этого я начну рассказ о себе с самого гнусного моего поступка, за который мне стыдно до сих пор. В чем ужас неблаговидных поступков? В том, что все проходит, а стыд остается и сидит занозой в глубине души.
Я буду писать одну лишь правду о себе, какой бы она ни была.
Мне не хочется, чтобы потомки знали того Николу Теслу, про которого пишут в газетах. Но и рисовать идеальный образ я не собираюсь. У меня одна цель – показать себя настоящим, таким, какой я есть на самом деле. Свои воспоминания я начну с моего сегодняшнего дня. Расскажу о том, чем я сейчас занимаюсь, чтобы читатели моих воспоминаний не думали, что я выжил из ума и сочиняю сказки. Также я расскажу о своем научном методе, чтобы впоследствии было понятно, почему над одними вопросами я размышлял несколько лет, а ответ на другие находил сразу.