Цитаты из произведения Двери открываются

Тревожные новости для того, кто не может даже сыграть в Candy crush, чтобы хоть как-то скоротать вечный путь в ад.

Как говорила все та же бабушка, береженого бог бережет. Правда, она не уточняла, какой, а Уля наверняка знала, что та не ходит в церковь и читает на ночь совсем не те молитвы, которые звучат в большинстве соседских домов.

Люди привыкают ко всему. Даже к такой странной вещи, как вечно движущийся лифт. Так подумать, в каком-нибудь научном сообществе за него бы отвалили кучу денег. Или, что вероятнее, выдали бы премию, а лифт бы присвоили себе и получали за его вечное движение денежки до скончания веков.

Металл оказался прохладнее, чем Уля думала. Словно за ним простиралась не шахта, а бесконечность космоса. Уля покачала головой и убрала руку. Кажется, в детстве она читала сказку про лифт, который следовал в космос. Кто это был? Джанни Родари? Или все-таки нет? Очень в его стиле. «Ночью все кошки серы». «Светофор решил…

Как в детстве, когда бежишь из школы домой, вверх, вверх, вверх по ступеням до восьмого этажа, потому что лифт опять не работает, скидываешь портфель и ботинки одним точным движением, оставляешь куртку на стуле, включаешь телевизор, а там вместо мультиков – экстренный выпуск новостей. Или вообще телепрограмму снова…

Уля готова была поспорить, что улыбке Рахи сейчас позавидовал бы любой трикстер. И ее это почему-то задело. Должно быть, из того самого «только я могу так шутить о месте, в котором работаю», которое невозможно выкорчевать из местных.

– Ты говорила, работаешь тут? И как оно? Уля споткнулась о пару заготовленных слов: чуть не начала вываливать наружу одну из тех историй, что нередко рассказывала, знакомясь с новыми людьми. Не во всех компаниях, конечно, но достаточно часто. В таких историях было все: ошибки, над которыми можно посмеяться, резкие…

Для Ули цирки были набором далеких воспоминаний и специфических запахов. Животный дух. Карамель. Сладкая вата. Пластик. Где-то в куче фотоальбомов – единственного, что у Ули осталось от семьи, – лежал снимок, на котором она, совсем крошечная, сидела на краю манежа и плакала, потому что у нее на коленях лежал медвежонок.…

Вместе со всем остальным крокодилом. Аллигатором. Уля до сих пор не могла выучить разницу. Что-то там про форму морды? Нет? Хотя, судя по размерам этого чудовища, название у него было куда более древнее и куда более латинское и переводилось как что-то вроде «чудовищная пасть». Или там «тысяча зубов, мы устали считать».

В таком порядке, о котором тебя спрашивают окружающие, а ты вечно отвечаешь, что все с тобой окей, потому что правда – это слишком надолго. И, может, ты к ней не готова. Скорее всего, не готова.