Цитаты из книги Благословение небес — стр. 2

– Что я должен сделать, чтобы ты замолчала?! Элизабет вздрогнула от ненависти, прозвучавшей в голосе, который она так любила. Она глубоко вздохнула и попросила Господа не дать ей заплакать, пока она не закончит. – Я очень сильно обидела тебя, любовь моя, и, наверное, буду обижать тебя еще в течение ближайших пятидесяти…

Ян протянул Элизабет блюдо с ветчиной и комком печенья. – Благодарю, – сказала она, взяв себе два черных ломтика ветины. Ян положил себе три ломтика ветчины и с интересом стал изучать плоский коричневый предмет, расположенный в центре блюда. – Ветчину я узнал, – сказал он, – но как называется это? – спросил он, указывая…

– В результате твоей выходки эта прекрасная храбрая девушка была опозорена и два года прожила в полной изоляции, отторгнутая обществом. В ее доме, о котором она рассказывала с такой любовью, остались одни голые стены, после того, как она расплатилась с кредиторами. Тебя можно поздравить, Ян. Ты сделал из невинной девушки…

– Потанцуйте со мной, Элизабет. От неожиданности она застыла. Глядя прямо перед собой и не поворачивая головы, она ответила очень спокойно и очень вежливо: – Не могли бы вы оказать мне услугу? – Я выполню все, о чем вы попросите. – Уходите. И не подходите больше ко мне. – Я готов выполнить все, – с улыбкой сказал Ян, –…

– ... Не знаю уж, кто был этот негодяй, – закончил Джордан, осушив свой бокал и вставая со стула, – но она чертовски сильно пострадала по его милости. Эта девушка, о которой, между прочим, говорят, что она невероятно красива, почти два года была вычеркнута из светской жизни. Ян застыл, и только его быстрый взгляд метнулся…

– Почему вы так и не вышли за него? Элизабет на мгновение напряженно застыла, потом постаралась расслабиться и ответить в том же легком тоне: – Виконту Мондвэйлу показалось немного странным, что его невеста проводит свободное время, уединяясь с Яном Торнтоном в коттеджах и оранжереях.

...Ты дал мне свою любовь, и я не позволю тебе отобрать ее у меня. И чем больше ты будешь стараться, тем труднее тебе будет сделать это. Я буду преследовать тебя даже во сне, так же, как твой образ мучил меня каждую ночь, когда я была вдали от тебя. Ты будешь лежать без сна в своей постели и тосковать обо мне, зная, что я…

Ну почему, отчаянно спрашивала она себя, почему счастливые воспоминания стираются и бледнеют так, что ты едва можешь их вспомнить, в то время как ужасные события возникают в памяти с такой ослепительной ясностью и четкостью, что становится больно глазам?