Большая книга — выбор блогеров. Вячеслав Ставецкий «Жизнь А.Г.»

Книжные блогеры обсуждают книги из шорт-листа премии «Большая книга»

Книжные блогеры из телеграма прочитают все книги из шорт-листа «Большой книги», расскажут о каждой и выберут победителей по своей версии. Нас трое, вкусы у нас достаточно разные, и мы готовы объяснить, почему именно стоит прочитать (или не читать) каждую книжку из списка. На первой неделе — «Жизнь А.Г.» Вячеслав Ставецкий. Присоединяйтесь к обсуждению в комментариях!

Наше субъективное мнение дополнено дайджестом отзывов других книжных блогеров, не входящих в жюри, чтобы представление о книге было более полным. Не забудьте просмотреть и страницу рецензий на Ставецкого на самом ЛайвЛибе!

На следующей неделе мы внимательно читаем «Опосредованно» Алексей Сальников.

Виктория, телеграм-канал «КнигиВикия»

Из гоголевской шинели — в парадный мундир

Аугусто Гофредо Авельянеда де ла Гардо – испанский диктатор, живущий в той параллельной вселенной, где не придумали Франциско Франко. В памяти своего народа он остался сокращенным до инициалов «А.Г.» - «короткой и хлесткой, как удар бича», подписи, которую Авельянеда ставил под щедро раздаваемыми смертными приговорами. Авторитарный лидер связался с плохой компанией, ринулся завоевывать мир, но что-то пошло не так. Его компаньонам, прототипам Гитлера и Муссолини, повезло: один успел пустить пулю в висок, другого гуманно вздернули на площади. Авельянеду же посадили в клетку и покатили по городам и весям – на потеху народу и в назидание другим тщеславным мечтателям. Ну, и заодно, чтобы отвлечь испанцев от насущных проблем на ненависть ко вчерашнему кумиру. А.Г. сначала будет искать способы покончить с собой, потом взгрустнет, а затем вспомнит, как в детстве его научили жонглировать четырьмя мячами, и построит карьеру клоуна. Народ сначала будет его ненавидеть, потом заскучает, а потом внезапно полюбит – уже в новом качестве.

Вячеслав Ставецкий, на которого в этом году просыпался дождь из всевозможных шорт-листов, — фигура любопытная. Журналист, альпинист, модернист. Автор, который объявил свою собственную герилью маленькому человеку и без сожалений переодел героя из гоголевской шинели в парадный мундир. Он придумал героя, амбициям которого тесно на земле, и поэтому они устремляются в неизведанное космическое пространство. Авельянеда – однозначно романтик. Но, когда излишне увлекаешься звездами, велик риск споткнуться и шлепнуться носом в грязь. Все, что он творит, он делает из лучших побуждений, из болезненной любви к своей стране. Их отношения всегда были отношениями мужчины и женщины, где А.Г. – это тот абьюзер, который «бьет — значит, любит», и сам томится в ожидании ответной любви, а потом грязно проклинает ускользнувшую из его удушающих объятий возлюбленную. Все, что герой делал ради процветания Испании, аукнулось десятками тысяч трупов, заваленных в каменоломнях. Просто, любой вождь — это прежде всего человек, даже самые лучшие порывы которого могут оказаться страшным заблуждением.

«Жизнь А.Г.» пытались вписать в традицию магического реализма Маркеса и Кортасара, хотя не очень понятно, что бы тут могло быть общего. Это, как ловко нашлась в определении романа Лидия Маслова, мокьюментари — жанр с большой, конечно, фантазией, но крепко сращенный с реальностью. Самое занятное здесь то, что на страницы этого приличного псевдодокументального романа то и дело заезжает разукрашенный автопоезд из Мадридского зоопарка, на котором республиканские старики-разбойники отправились воевать. Или вплывает субмарина на весельном ходу, гребцам на которой хватает сил, только чтобы быстренько сдаться в плен. Геополитические конфликты, гражданская война — все эти страшные и серьезные вещи обрастают чертами балагана, становятся частью какого-то вселенски нелепого ярмарочного представления. При этом внутренняя борьба Авельянеды, его путь к познанию себя, напротив, обладает глубиной и напряжением, несмотря на то, что маскируется под клоунаду.

Ставецкий говорит, что исследование природы власти его интересовало гораздо меньше, чем исследование человеческого естества. Действительно, его герой проходит через несколько важных трансформаций, несколько раз буквально меняет личность, чтобы к старости обрести какой-то вселенский дзен и научиться «с простыми и мудрыми словами ждать спокойно Его суда». И тут с текстом происходит любопытнейшая вещь. Тот самый парадный мундир в буквальном смысле скукоживается, а большой герой становится маленьким – не на фоне волнующейся толпы, но на фоне космоса, который он мечтал покорить, на фоне всего мироздания, которое вот-вот примет его в свои сонные объятья. Возможно, что-то такое чувствует сам автор, когда покоряет очередную вершину и подбирается поближе к Богу. Ведь на большой высоте чувствуешь себя как нигде маленьким и одиноким.

Кому читать: тем, кому было мало «американского романа на русском» — теперь у нас есть и испанский; если серьезно – всем, кому нужно, чтобы интересно, хорошо написано и с эффектом узнавания.
Кому не читать: тем, для кого вордплеи а-ля «она словно села, как садится на солнце выстиранное белье» — это все-таки слишком красиво.

Екатерина Баева, телеграм-канал «Мистер Дарси и бал»

Хочется быть Набоковым

Роман «Жизнь А.Г.» о жизни и смерти вымышленного испанского диктатора Аугусто Авильянеды делится на три части: плохую, хорошую и нормальную.

Не каждая птица долетит до хорошей, второй части, рискуя или утонуть в скучном болоте неторопливого сюжета (бесстрашный Авильянеда командует революцией, упорный Авильянеда строит танки из говна и палок и мечтает о всемирном господстве, измученный испанский народ начинает что-то подозревать, планы всемирного господства разрушились, во многом из-за непрочного танкового материала), или застрять в непроходимом лесу прилагательных, которых автор знает (или специально выучил) в избытке. Первая часть романа – кровавые слезы филолога. Начнем с того, что испанское слово guardia все-таки женского рода и никак не может быть negro, как настаивает автор. Основной пласт проблем, тем не менее, связан с русским языком:

– Вас ждут великие дела! – кричал он в серебряный микрофон, чувствуя, как его титанический глас разбегается по земной поверхности, проникает в каждую хижину, в каждый дом, унавоживает сердца ликованием и безудержной верой в завтрашний день.

Ни существительного без эпитета, ни предложения без обособления, ни строчки без лукавого завитка! Читать это довольно мучительно. Постоянные языковые клише: «денно и нощно», «и горько заплакал», «пархатый жид», я все ждала, когда же появится «до зубовного скрежета» и, аллилуйя, дождалась. Более того, автор – возможно, сознательно, если нет, это еще более грустно – смешивает языковые стили, что легко сходит с рук АСП, а в случае Ставецкого, как говорится, заставляет задуматься:

На небе не было ни облачка, ошалевший от жары толстозадый мопс, Муссолини учащенно дышал, свесив до полу подвижный, как студень, язык.

Текст постоянно балансирует на краю пошлейшей писательской пропасти, когда вроде бы и хочется быть Набоковым, да чутья не хватает. Воспоминания Авильянеды о строительстве великой Испании рассказаны от третьего лица, и вариации оценочной лексики наталкивают на мысль, что у несчастного генерала биполярное расстройство:

Денно и нощно неутомимые guardia negro проводили очистительные рейды, выволакивая из домов пархатых интеллигентишек с пачками лживых республиканских прокламаций, громя подпольные типографии <…>

Кларетту он любил коротко, по-военному, не снимая кавалерийских сапог, разделявших все скрипучие пароксизмы его поспешной диктаторской страсти, а когда прелестница засыпала, разметав по подушке влажные волосы, тихонько прокрадывался к заветной трубе и любовался <…>

В общем, когда читатель уже отчаялся, начинается вторая часть. Неожиданный талант жонглера у бывшего диктатора – это, наверное, и есть элемент магического в реализме Ставецкого, но история добровольного превращения сурового вояки в грустного мима – самая красивая в романе. К слову, если отбросить остальные красивости и выделить только пейзажные описания, будет действительно красиво:

Когда за оконцем стало смеркаться, Авельянеда не выдержал, вышел из палатки и сел на скамеечку у входа. Сразу стало шумно, мокро, свежо, заграбастал в свои объятия хищный сентябрьский ливень. Кипели и хлюпали лужи, деревья хлестали кронами кудлатое, с проседью, небо.

Оконце тут явно лишнее, да.

Впереди, за темной массой хребта занимался рассвет, вползавший в долину исподволь, воровато, с контрабандой облака на плече, влекущего за собой на невидимой перевязи второе, поменьше.

По стене собора полз пышный мавританский закат, ветви апельсиновых деревьев загорались бронзовым светом, и так хотелось куда-нибудь на край света, хоть в Антарктиду, хоть белому медведю в пасть, лишь бы подальше от этих постылых испанских красот.

Во второй части наконец появляются сколь-нибудь аккуратно прописанные персонажи, пусть и эпизодические – странствующий музыкант, охранник Пако, девочка на площади, - да и сам диктатор превращается из картонной куклы в человека, но, как только превращение завершилось, начинается часть третья, и снова революция, снова какие-то гвардейцы и коммунисты, и неизбежная расплата, и небо над Аустерлицем, в общем, ч.т.д.

Эта книга понравится людям, которые не мыслят великого и могучего без витиеватости, возможно, любителям Михаила Шишкина и поклонникам романа Елены Костюкович «Цвингер», а также всем, кому в любом испаноязычном генерале мерещится Аурелиано Буэндиа. Если вы больше по Толстому, то читайте своего Набокова и не выпендривайтесь.

Евгения Лисицына, телеграм-канал greenlampbooks

Времена года патриарха

Буквы А и Г — вот и всё, во что превратится выдуманный Вячеславом Ставецким диктатор через пару минут после того, как вы откроете книжку. Ой, да ладно, я не верю, что полное имя персонажа вспомнится кому-нибудь хотя бы через неделю после прочтения, разве что это уникальный человек, заточенный запоминать имена. До инициалов и отдельных букв обычно сокращают то, что и так все знают... Или о чём говорить неприлично. Когда моей бабушке нужно было выругаться, она делала большие глаза и хорошо поставленным театральным шёпотом объявляла только первую букву запретного слова. Наша соседка такая Ша. По телевизору происходит полный Пэ. Сходила на рынок, а там овощи — такое Гэ. Вот и А тоже редкостное Гэ, потому что диктатор даже с самыми благородными намерениями вряд ли может попасть в другую категорию. Когда начинаешь невольно сопереживать главному герою (а так и работает литература, даже если ты сопротивляешься), то постоянно приходится себя одёргивать.

Тема обобщённого диктаторства очень скользкая, на ней легко подвернуть ноги и сломать себе что-нибудь важное для писательства. Во-первых, есть уже гениальная «Осень патриарха» Гарсиа Маркеса, которая возводит обобщённого диктатора к каким-то абстрактно-метафорическим категориям. Трудно соревноваться с текстом такого уровня, с которым неизбежно будут сравнивать. Во-вторых, народ у нас сейчас пуганый и небеспочвенно. Опасные ассоциации могут усмотреть даже в образах, щедро приправленных испанским колоритом. Тут, конечно, Ставецкий соломки подстелил. Будь чуть более европеизированным сеттинг, так обязательно кто-нибудь притянул за уши ненужные сравнения с кем-то определённым. А латиноамериканскую экзотику так просто из другой страны не потянуть, Испания — компромиссный и чуть более знакомый нам вариант. В-третьих, сколько ты ни обобщай, всё равно читатели преобразуют текст под себя и некоторые из них будут видеть вполне конкретных личностей в усреднённом варианте.

Хотя на самом деле нельзя сказать, что вариант Ставецкого действительно усреднённый. Он романтизирован и местами даже отдаёт гротеском. Сложно поверить, что были когда-то политические деятели, искренне стремящиеся к улучшению жизни народа и каким-то неведомым далям светлого будущего не ради пропаганды и красивого образа, а всем сердцем. Зато даже в случае гипотетических «благих намерений» мы видим, что тоталитарное управление заводит народ в тупик. В общем-то, это одно из самых сильных и одновременно слабых мест романа. Всем понятно, что диктатура — плохо. Но и другие формы правления по Ставецкому не очень-то работают в определённых условиях с определённым народом. Если вы придерживаетесь позиции «Критикуешь — предлагай», то это вам точно в романе не понравится.

Чтение лёгкое, насыщенное метафорами и попытками уйти от одноклеточного образа плохиша. Можно расчленить книгу на множество тем для отдельных мини-исследований на манер школьных сочинений, но надо ли? Думается мне, что самое сомнительное в «Жизни А. Г.» — как раз целостность. Очень трудно воспринимать пёстрый калейдоскоп с чужеродным акцентом. Даже язык и стиль (ох, аж вздрогнула от такой кондовой пары) не очень помогают в цветистом карнавале. Иногда они ну чудо как хороши, а уже через пару страниц вдруг хватают через край и рассыпаются исковерканными сравнениями и клише.

Мне кажется, что у автора большой потенциал, и в этой книге он ещё не до конца расправил свои атлантские плечи, но стоит уже совершенно точно не сгорбившись. Советую почитать всем любителям зарубежной литературы XX века; тем, кто сомневается в современной русской литературе, и, самое главное, конспирологам и параноикам. Весьма интересно, что последние в «Жизни А. Г.» найдут.

Иван Анчуков, cartoonbank.ru

Дайджест мнений книжных блогеров

Сам он [автор ]любит каждого своего героя — диктатор, в конце концов, тоже человек. И, несмотря на максимально удаленный от российской действительности сеттинг, это тем не менее очень родной сюжет, такой простой и понятный — когда хотелось как лучше, а получилось как всегда. (Отзыв полностью.) Вера Котенко, телеграм-канал «Книгиня про книги»

Ставецкий, подобно своему персонажу, мастерски жонглировавшему мячами из хлеба, так играл словами, что я постоянно представляла себе танец с литературой. С русским языком он обращается щегольски, со страстной сдержанностью аргентинского танго. (Отзыв полностью.) Марина Флёрова, телеграм-канал «Книжный бункер»

А что же в Ставецком феноменального? Да вот чёрт его разберёт, если честно. Ничего же вроде бы особенного в «Жизни А. Г.» нет – это просто хороший, крепко слаженный текст. Но – как начинаешь читать, так и едешь по накатанной, врастаешь, влипаешь вглубь опять же не особо сюжетного повествования, и оторваться сложновато. (Отзыв полностью.) Филипп Хорват, телеграм-канал the TXT

Это гибкая проза, очень звучащая, рыкающая; она звучит как текст, который можно зачитывать на площадях, и, пожалуй, нельзя писать иначе об авантюристе-Кихоте, который с помощью выступлений на площадях обретает внутренний покой. (Отзыв полностью.) Сергей Лебеденко, телеграм-канал «Книги жарь»

Автор объясняет выбор места и времени действия романа тем, что в начале XX века в западной Европе начинает формироваться новый тип человека. Ницше провозглашает, что Бога нет, и люди начинают примерять на себя эту роль. Европейцу-романтику, которого годами формировала западная культура, ломают хребет. (Отзыв полностью.) Евгения Власенко, инстаграм knigagid

Вопрос в декорации, в точке зрения: считать ли яростную, переполненную ненавистью толпу родственной морской стихии, клетку — необитаемому острову, а бродягу-скрипача — дикарю Пятнице. (Отзыв полностью.) Олика, телеграм-канал «Непрошеный канал»

Читать этот роман — занимательное приключение, когда ты историк. Начало вызывает закономерное удивление: зачем вообще писать о жизни вымышленного человека, политика, главы государства, если она основана, очевидно, на жизни реально существующей личности — Франсиско Франко. Параллели неизбежны... (Отзыв полностью.) Марьяна, инстаграм vetinari.reads

Это форма без содержания, более того — это очень наивное подражание: Сервантесу с его то парящим, то спотыкающимся Дон Кихотом; Маркесу с его чудаками и тягучей, осязаемой насыщенностью деталями; текстам Тургенева из сборника для диктантов и изложений. (Отзыв полностью.) Ирина Кононова, телеграм-канал «Любопытная литература»

«Жизнь А. Г.» — книга, которая, в определённом смысле, оказывается историей о каждом из нас. Ведь любой человек, вовлечённый в прекрасный и ужасный, конечно же, непредсказуемый хаос всеобщей жизни, умирает, отстранённый от всего, кроме своего Я, которое сохраняет лишь одно желание — всё же быть причастным к чему-то большему, нежели жизнь этого Я и не просто к безличному пустому пространству. (Отзыв полностью.) Александра Мищенко, телеграм-канал Queer Department

Но все-таки, хоть и понимая ненастоящесть этого испанского тирана, можно ли его любить? Ну да, убивал бессчетно людей. Ну да, закатил страну в кризис. Но так любил, так верил в свою мечту, а потом, что важнее, так жестоко поплатился, что читаешь и только думаешь: бедный, бедный диктатор. (Отзыв полностью.) Евгения Иванова, телеграм-канал «Автор хотел сказать»