Цитаты — стр. 4

обучением, надо заниматься ближе к ночи. В моей прекрасной магистратуре по когнитивным наукам, которую делали нейробиологи, за два года ни разу не было первой пары. Второй обычно тоже не было. Пятая и шестая бывали регулярно. Нейробиологи понимают: бессмысленно учить людей по утрам. И к тому же бессмысленно учить чему‐то людей, которые не высыпаются, они все равно ничего не запомнят. Когда мы придем к власти, мы отменим первые уроки повсеместно. Это особенно важно для подростков. Есть такая штука – синдром отсроченного наступления фазы сна. Попросту говоря, человек – сова и не переучивается. Когда социальные обязательства заставляют его изо дня в день рано вставать, он, конечно, начинает засыпать раньше, чем делал бы это добровольно, но изо дня в день, из года в год он все равно сначала час ворочается в постели, а потом на этот же час меньше спит из‐за будильника. И вот если вы подросток, то вы, с одной стороны, не имеете возможности самостоятельно организовывать свой режим сна, а с другой стороны, по‐видимому, в принципе подвержены этому расстройству с большей вероятностью, чем дети или взрослые, – у вас в среднем позже начинает вырабатываться в организме мелатонин (“гормон сна”).

Особая сложность переосмысления такого комплексного прошлого, как советское, состоит в том, что оно предполагает одновременно и признание ответственности за преступления, и благодарность за добро, причем второе не менее важно, чем первое. Акт благодарения здесь — другая сторона принятия ответственности, акт осуществления связи с прошлым, заявления и признания прав на него.

Ян Томаш Гросс в эпилоге «Соседей» пишет: История общества — это не что иное, как коллективная биография. <…> И если в каком-то пункте биографии есть ложь, то все, что произойдет позже, тоже будет каким-то образом не подлинное, проникнутое беспокойством и неуверенностью. И в результате вместо того, чтобы жить собственной жизнью, мы будем недоверчиво оглядываться, пытаясь догадаться, что о нас думают другие, отвлекать внимание от стыдных эпизодов в прошлом и все время защищать свое доброе имя, усматривая в каждой своей неудаче заговор чужаков.

По определению Десмонда Туту:
Человек, обладающий убунту, открыт и доступен для других, принимает других людей, не видит для себя опасности в том, что другие талантливы и добры; он твердо уверен в себе, понимая, что является частью большего целого; когда же других оскорбляют или унижают, пытают или угнетают, человек, обладающий убунту, сам унижен и подавлен.

Советская власть унаследовала подозрительное отношение к слухам. Три фольклорных жанра (песня, анекдот, слух) превратились в объект самого пристального внимания со стороны органов политического надзора, и не только потому, что фольклорные тексты могли спровоцировать реальные протестные действия, но и потому, что именно эти тексты стали основным источником сведений о настроениях «безмолвствующего большинства»

Мы больше, чем гены, и больше, чем мемы. Каждый из нас - носитель уникальной комбинации врожденных признаков, отполированных опытом и средой. Ученые пока не умеют копировать нейронные сети мозга, а значит, полноценному воспроизведению мы не подлежим. Остерегайтесь опасных мемов, понижающих ценность человеческой жизни. А ещё помните: если какая-то идея популярна - она не обязательно верна или полезна своему носителю.

По мере углубления Революции многие из тех, кто стоял у ее истоков и способствовал превращению Франции в конституционную монархию, перешли в оппозицию и покинули страну, а порой и лишились жизни. Революционера образца 1789 года в 1792 году уже легко могли счесть контрреволюционером. Скажем, Мунье, один из лидеров монаршьенов, 5 октября 1789 года убедил Людовика XVI подписать Декларацию прав человека и гражданина, а уже 6 октября при виде кровавого продолжения событий разочаровался в Революции и уехал за границу, ничуть не изменив при этом своим взглядам. Считать ли его контрреволюционером? Или, например, был ли таковым его соратник граф Клермон-Тоннера, один из «отцов» Конституции 1791 года, который пытался затем спасти Людовика XVI и был убит толпой 10 августа 1792 года?

Во время эмбрионального развития от того же участка нервной трубки, который превратится в ствол мозга, обособляется и мозжечок. Это важнейшая зона для контроля за движениями, их планирования, моторной памяти. Такие задачи требуют больших вычислительных мощностей, причем не столько даже для формирования правильного движения, сколько для подавления всего лишнего.

На самом деле орфог­ра­фия помо­гает и быс­трее писать, пос­коль­ку гра­мот­ный чело­век делает это авто­ма­ти­чес­ки. И вот здесь проз­ву­чало клю­че­вое слово: гра­мот­ный. Дело в том, — и сей­час я рас­кры­ваю боль­шой сек­рет, — что орфог­ра­фия облег­чает жизнь далеко не всем, а толь­ко гра­мот­ным людям. Имен­но поэ­тому при любых рефор­мах орфог­ра­фии и гра­фики стра­дают преж­де всего они — те, для кого пись­мо и чте­ние стали, по сущес­тву, основ­ным инстин­ктом. И имен­но обра­зо­ван­ные люди силь­нее всего соп­ро­тив­ля­ют­ся таким рефор­мам. Осталь­ные же без орфог­ра­фии даже нем­ного выиг­ры­вают: не надо думать, как писать, да и чте­нию это не мешает, пос­коль­ку при­выч­ки к опре­де­лен­ному гра­фи­чес­кому облику слов у них не сфор­ми­ро­вано.

Социальные фобии обычно связаны c заниженной самооценкой, боязнью критики и повышенной чувствительностью к мнению окружающих. Человек с социофобией постоянно боится сделать ошибку, выглядеть нелепо и вообще не вписаться в окружение, поэтому он часто считает, что не стоит и пытаться заводить новые знакомства. Этот вид фобии чаще развивается у тех, над кем в детстве насмехались сверстники, или у тех, кому родители постоянно ставили в пример других детей.