Цитаты — стр. 4

– Ты – перфекционист. А если ты не лучше всех, то впадаешь в уныние. Или требуешь от окружающих, чтобы они были совершенными.

– Почему ты не стал солистом?

– Не все, кто хочет, могут ими стать. У меня не хватило ни дарования, ни сил, чтобы пробиться в солисты. А писатель – всегда солист.

Свернуть 

Если Элиман и правда подтолкнул несчастных критиков к самоубийству посредством магических практик, это было бы ужасно. Но помимо ужаса я вижу здесь и смешную сторону. А ты нет? Писатель, который считает себя непонятым, недооцененным, униженным, воспринимаемым не через призму литературы, а… Развернуть 

Свернуть 

Смерть устроила привал в тени этой красоты, и красота не остановила ее и не смягчила. Наоборот, я думаю, смерть никогда не разворачивалась во всю мощь так, как здесь. При свете красоты она показала свое превосходство. При свете красоты она достигла своей полноты. Среди красоты она… Развернуть 

Свернуть 

Большинство манифестантов еще не знали о попытке самоубийства Шерифа. Некоторые расценили бы его как жест отчаяния, как добровольное мученичество. Но мало кому пришло бы в голову, что Шериф стремился искупить свою вину, хотя признание вины и решение пойти до конца в стремлении ее искупить требует… Развернуть 

Свернуть 

Но я тогда находился в военном интернате, затерянном в джунглях, и это ограничивало мои возможности. Поэтому я отказался от дальнейших розысков, смирившись с простой и жестокой правдой: Элиман стерт не только из памяти литературы, но, по-видимому, и из памяти людей, в том числе соотечественников… Развернуть 

мы занимались писательством ровно потому, что не знали, что делать в этом мире, кроме как писать, без всякой надежды

Глядя на этих священнослужителей, так откровенно и бесстыдно проявляющих неуместное жизнелюбие, какая-то почтенная дама, казалось, была готова упасть в обморок.

Свернуть 

Сначала песчинка мешается в глазу, потом превращается в жжение в пальцах, трепет в желудке, протуберанец в кармане и в конце концов, при неблагоприятном стечении обстоятельств, становится камнем на сердце. Абсолютно всё – и жизни, и книги, дорогая Сара, начинаются так, с незаметной и безобидной… Развернуть 

В чем-то он был прав: мы застряли на втором склонении, от которого уже всех тошнило, потому что в школьном возрасте не понимаешь глубокого смысла ни родительного, ни дательного падежа.

Свернуть 

Мы не нужны ему, говорила я себе, даже для того, чтобы скрашивать или обманывать его одиночество. Наоборот, мы давали ему возможность еще глубже погрузиться в одиночество, которое он так любил. Он встречался с нами только для того, чтобы ощутить, насколько оно ему дорого. Мы были актерами второго… Развернуть 

Свернуть 

Но я начинаю думать, что люди, видящие в посредственных правителях отражение их народов, не так уж неправы. Смотрю на наших соотечественников и думаю: в самом деле, а заслуживаем ли мы лучшего? Мы ведь тоже рыбы. Большой косяк сардин. Что мы делаем, поодиночке или сообща, чтобы получить нечто… Развернуть 

Свернуть 

«Лабиринт бесчеловечности» принадлежал к иной, альтернативной (или, наоборот, основной) истории литературы – истории затерявшихся в закоулках времени даже не проклятых, а попросту забытых книг, чьи невостребованные останки усеивают полы темниц без тюремщиков и служат вехами на бесконечных и… Развернуть 

А правда сердца Мадага, сказал ты себе, это история величайшей жертвы, которую принес человек: ради достижения абсолюта он убил свою память.

Шедевры истощают, они должны истощать. Они избавляют нас от ненужного. После прочтения чувствуешь, что у тебя внутри стало просторнее: ты обогатился, но за счет изъятия.

Свернуть 

И ему не пришло в голову, что если бы Адриа действительно замерз насмерть, расстроило бы его не это, а то что тогда он не дочитает его рассказ

Свернуть 

почему же, в сущности, по мнению Абрабанеля, евреи – единственный народ в мире, не достойный иметь собственное государство, собственную отчизну, право на самоопределение, хотя бы на маленькой части земли его предков? Хотя бы крошечное государство, меньше Бельгии, даже меньше Дании, при том, что… Развернуть 

Я знаю, что не могу переложить ни на Бога, ни на друзей, ни на книги груз размышлений и ответственность за свои поступки. Но благодаря Максу я узнал не только дополнительные подробности о своем отце, но и то, что дает мне силы жить: ты любила меня до безумия. Mea culpa, Sara. Confiteor.

Свернуть 

Я ответил, что я и есть еврей, вскоре оставлю Польшу и направлюсь жить в Иерусалим. Ее молодая спутница взглянула на меня своими чистыми глазами, которые вдруг наполнились слезами, и стала мягко выговаривать мне голосом, звенящим, как колокольчики: "Но ведь Он был сладким, таким нежным, как же вы… Развернуть