Цитаты — стр. 2

Единственное, чему я доверяю, – моя грудь. Я люблю свои груди. Потому что ими нельзя никого убить. Ведь и руки, и ноги, зубы и язык, и даже взгляд – это оружие, способное убить и нанести вред. А груди на такое не способны. У меня есть две такие круглые груди, и значит, все нормально.

Свернуть 

Внезапно мне открылось, что я всегда был одинок, что никогда не мог рассчитывать ни на родителей, ни на Бога, чтобы переложить на их плечи ответственность за своим проблемы. С возрастом, размышляя о жизни или принимая решения, я привык опираться, словно на костыли, на смутные представления,… Развернуть 

Свернуть 

- Тогда сначала посмотрим "публичный дом". В словаре "Эспаза", да.
- "Публичный дом: дом терпимости, лупанарий, бордель".
- Чёрт... Нужно смотреть том на Д. Вот.
- "Дом терпимости: публичный дом, лупанарий, дом с продажными женщинами"
Молчание. Все трое несколько растерялись.
- А "лупанарий"?
-… Развернуть 

Люди, которые были вместе и достаточно близки, встречаясь через много лет, ищут ту ушедшую близость, хотя стали уже совсем другими, это можно сравнить с водой, которая была в вазе, а потом стала паром или дождём.

Я не верю ни в какую систему исправления мира. Не потому,что мир в моих глазах исправен. Безусловно нет. Мир крив и тосклив и полон страданий,но всякий,пришедший исправлять его,быстро погружается в потоки-реки крови.

Свернуть 

Верный своей репутации великого сфинкса, глава государства разрешил премьер-министру объявить трехдневный национальный траур, но сам хранил молчание. Его позиция вполне соответствовала определению политики, которое он несколькими годами ранее, еще на пути к вершинам власти, дал в одном ныне почти… Развернуть 

«Черт, откуда у них столько денег? – привычно дивился Саша на дорогие машины, из которых выходили молодые люди в хорошей одежде. – Одна эта машина стоит столько, сколько мать моя не заработает за сто сорок лет. Она что, плохо работает?.. Или я опять задаю глупые вопросы?»

За все за это, за посредственность, вознесенную на пьедестал, мы заслуживаем смерти. Все мы: журналисты, критики, читатели, издатели, писатели, общество – все.
Что сделал бы Элиман сегодня? Поубивал бы нас всех. А потом убил бы себя. Еще раз повторяю: это комедия. Жуткая, но комедия.

Свернуть 

Ничто так не пугает, как необъяснимые явления, вписывающиеся в реальность: их следует опасаться, не выдвигая успокоительных версий насчет миража или неадекватного восприятия, потому что они не только мешают нам увидеть разные, в том числе и самые омерзительные лики реальности, но и не дают понять,… Развернуть 

Свернуть 

Сама жизнь бунтует против претензии расследования на всеохватность. Я сейчас говорю о жизни только в ее внешних проявлениях, которые могут стать объектом расследования. Потому что психологию человека, жизнь его духа, жизнь его души, его внутреннюю загадку расследовать нельзя. Чтобы получить… Развернуть 

Возможно, быть выдающимся писателем – значит всего-навсего умело скрывать случаи плагиата и непрямого цитирования […].

Свернуть 

– Не знаю, есть ли еще у меня желание знать, кто такой был этот Элиман. К любимым художникам не надо подходить слишком близко. Восхищаться ими надо издалека, молча: вот хороший тон. Тебе так не кажется? Мне достаточно «Лабиринта бесчеловечности», хоть он и не закончен… Но я понимаю, тебе хочется… Развернуть 

Близкие друзья умеют ссориться и мириться и знают, что не надо говорить друг другу все до конца. Возможно, потому, что твой друг может в ответ дать тебе затрещину.

Он излагал мне свою жизненную философию, которую можно вкратце изложить так: у реальности нет альтернативы, все, что происходит с человеком, происходит в реальности.

Но нет, это я зря: нельзя низводить Мадага до роли эквивалента или африканского двойника Рембо, нельзя копаться в литературных ассоциациях, пытаясь подобрать аналогию, потому что у каждого человека – собственное одиночество, от которого не отделаться.

Свернуть 

С трудом пробираясь по узкой дороге, я задавался вопросом: что же такое могло быть написано давным-давно, чтобы сегодня я отправился в деревню Элимана, расположенную по соседству с моей; в деревню, откуда, быть может, вышел «Лабиринт бесчеловечности», который я открыл для себя далеко отсюда, как… Развернуть 

Свернуть 

Когда-то конголезец Мусимбва занимал нишу «молодого африканского писателя с большим будущим». Он на три года старше меня и уже написал четыре книги, которые были с восторгом приняты не только нашим «гетто», но и критикой во внешнем мире. После успеха первого романа он бросил работу бармена, чтобы… Развернуть 

Шарль Элленстейн вспоминал своего друга. Они расстались, толком не попрощавшись. Он жалел об этом. Вот почему он возвращался в Париж: чтобы исправить прошлую ошибку (Элленстейн принадлежал к тем людям, которые считают это возможным).

Любая книга, притязающая стать абсолютом, заранее обрекает себя на поражение; но именно сознание неизбежности поражения вдохновляет того, кто берется за такое. Жажда абсолюта, уверенность в грядущем фиаско: вот уравнение творчества.