Цитаты из книг — Скотт Спенсер

Жизнь вечна. Её нельзя оборвать. Она иссякает из-за нашей небрежности, потому что мы невежественны. Искра жизни — это электрический разряд, который может возрождать снова и снова, если действовать со скоростью Бога.

Единственное, о чем я сожалею, и единственное, о чем всегда буду сожалеть-то, чего не сделала. В конце мы скорбим именно по несовершенному. О путях, которые не избрали. О людях, которых не коснулись.

Джейд всегда любила поспать. По выходным она запросто могла проспать часов до четырех дня. Она спала в школе, засыпала в автобусе, на загородных прогулках всей семьей. Она, словно старушка, задремывала в кино. Естественно, мы заметили эту ее едва ли не нарколепсию и поняли, что это способ убежать: от собственного…

Любовь дарует нам обостренное понимание для постижения мира, зато гнев дарует точное и беспристрастное восприятие.

Если любить означает внезапно воссоединиться с самой неуправляемой, самой живой частью себя, то это состояние пронзительного самосознания не угасло во мне со временем, как бывает у других.

Огонь несет в себе черты мессианства: он правит своими владениями с деспотичной авторитарностью и, кажется, верит, что все сущее должно быть объято пламенем.

— Собаки, — написала Джейд, — зеркало куда более выразительное, чем вода и стекло. В отпалированном зеркальном стекле мы видим ограниченную собственным эго текущую версию себя и пугающих призраков будущего. Зато собаки могут показать нам наши чувства, наши взаимосвязи с окружающей жизнь и с нашим прошлым. Животные суть мы…

Любовь у каждого своя, и никто из тех, кто замечает любовь, а значит верит в нее, не может даже надеяться на такую же точно.

Я ощутил, как прокатилась волна облегчения, потому что с Джейд ничего не случилось, однако успокоение прошло быстро. Роуз продолжала: – Там только и было сказано, что мистер и миссис Денис Эдельман, и так далее, сообщают о бракосочетании своего сына Франсуа и Джейд Баттерфилд. А потом название какой-то синагоги в Париже,…

Помнишь тот вечер, когда мы ездили в ресторан после моей встречи со Сьюзен Генри? Я ведь говорила тебе, во что она верит: я использовала тебя, чтобы выплеснуть агрессию по отношению к своим родным. Теперь, когда Хью больше нет и я знаю, что он ринулся наперерез потоку машин, увидев тебя на Пятой авеню, где он гулял со…

Как бы я хотела скорбеть по нам, просто и чистосердечно. Но сознавать, что ты несвободен, пусть уже не в тюрьме, а снова в хорошей клинике, сознавать, что я сама позвонила в полицию, чтобы ты оказался там… Все это так сложно, и мои чувства настолько смешаны. Разбираться в них – все равно что разбирать белые и черные фишки…

Третьего июня 1974 года пришло письмо от Джейд. Доктор Кларк отдал мне его после сеанса у него в кабинете. – Не стану тебя обманывать, – сказал он. – Письмо пришло вчера, и я прочитал его. У меня была ночь на размышления, стоит отдавать его тебе или нет, и – вот, держи!

Я подождал, пока потухнет свет, прислушался, надеясь услышать удаляющиеся шаги Джейд, только она выскользнула из кухни без звука. Призрак.

– Нет, я не отращиваю бороду. Просто не побрился. – Хорошо. Думаю, тебе следует сесть на автобус, доехать до Стоутона и молить Бога, чтобы Джейд не было дома, когда ты вернешься, и ты успел бы побриться и помыться.

– Нет, тебе придется меня выслушать. Эту новость ты захочешь узнать. – Как же ты ошибаешься. Не захочу. Во всяком случае, не сегодня. – Энн протянула руку к моему лицу и потрогала щетину. – Ты какой-то странно небритый. Мне кажется, тебе не идет. Ты же не собираешься отпускать бороду?

– Да, и я рад, что ты сама решила прийти ко мне, а не сделала это только из чувства долга, из-за совести или из жалости. Джейд кивнула. Глаза ее двигались, пока она рассматривала меня. Она отмечала произошедшие во мне перемены. Пока внимание Джейд было сосредоточено на мне, оно было осязаемым, как человеческое…