Лучшие книги Ирины Анатольевны Кулик

К концу двадцатого века будущее, к которому были устремлены мечтания искусства и общества, перестало мыслиться как «светлое» и стало вызывать либо тревогу, либо безразличие. «Хонтология» – термин, предложенный французским философом Жаком Деррида и переосмысленный английским философом Марком Фишером – это поиски утраченной идеи будущего в заброшенных утопиях прошлого. Книга Ирины Кулик – первое исследование хонтологии в современном российском и международном визуальном искусстве. Его героями стали Илья Кабаков и Роберт Смитсон, Пьер Юиг и Рикрит Тиравания, Джереми Деллер и Александр Гронский, Джон Рафман и Таисия Короткова, Даниэль Лопатин и…

Издание приурочено к ретроспективной выставке Ирины Наховой "Комнаты" в Московском музее современного искусства.

Фотографы и художники, актеры и режиссеры, стилисты и имиджмейкеры, Пьер и Жиль - эмблематический дуэт фотографического постмодернизма. Начав свою карьеру в семидесятых годах прошлого уже века, они во многом определили фотографические искания последующих десятилетий, играя на самой фотографической квазиреалистичной природе изображения, разыгрывая оригинальный театр фотографии.
Стилистическая всеядность художников, преодоление временных и национальных границ, использование индийских и африканских, американских и латиноамериканских, русских и французских, античных и ренессансных эстетических клише - все это воплотилось и переродилось в цельную и узнаваемую фотографическую манеру. Стиль "пьер-и-жиль", узнаваемый и актуальный, травестийный и театральный, наивный и радикальный одновременно задал "модель" фотографического поведения, воспринятую, развитую и дополненную Ясумасой Моримурой, Владом Мамышевым-Монро и другими.
На эмоциональном уровне стиль этот не чужд и поп-культуре с ее апологией наивности и сентиментальности как самых востребованных творческих стратегий. Но зачастую под глянцем псевдомещанского сантимента оказывается скрыта боль и тревога, что сообщает общему настроению где-то эротический, а где-то драматический характер. В работах Пьера и Жиля журнальный гламур и народный кич разоблачают один другой, оттеняя друг друга иронией, не переходящей, однако, в цинизм и скепсис.

Только живопись. Только два фрагмента творческой биографии - работы, созданные в середине 1960-х, и последние серии картин.
Михаил Рогинский сознательно изымает из своего творчества период, совпавший с тем, что могло бы показаться замковым камнем искусства второй половины XX века - 1970-е и 1980-е годы. Именно тогда происходили процессы, во многом определившие сегодняшний облик того, что принято называть contemporary art. Это были великие годы: современное искусство благополучно миновало стадии развеществления и банализации, оно стало многоречивым, глубокомысленным, технологичным, успело побывать и аттракционом, и скучной наукой, и социальной терапией.
Обходя вниманием главные коллизии целой художественной эпохи, Рогинский выбирает две противопоставленные друг другу, разделенные толщей времени концепции искусства, и автором, и первым критиком которых является сам художник. Эти эстетические системы, на первый взгляд, не похожи - и по живописной манере, и по сюжетам, и по отношению образов к прототипам реальности. В оптике первой - мир вещей, безмолвно свидетельствующих о присутствии человека. Горизонт второй расширяется до гуманитарной вселенной большого города.

Формат: 21 см x 28 см.