Цитаты из книг — Рёко Секигути

Мне кажется, все блюда, которые приобрели статус интернациональных, имеют одно общее свойство: повар либо замешивает тесто, преобразуя мироздание, либо заключает вселенную в кокон. А порой и то, и другое.

Запах нечистот (сильный, летучий, неконтролируемый, телесный) действует подобно искусству: он делает видимым то, что без него осталось бы в тени.

В то удивительное время мы будто каждый миг проживали на три счета: хасири, сакари, нагори. День за днем на наших глазах ­что-нибудь рождалось: новый запах, новая жизнь — хасири; вслед за рождением спешил пьянящий расцвет — сакари; а мы уже узнавали вкус нагори, глядя на себя издалека и прощаясь с очередным моментом…

Нагори не всегда относится к конкретному объекту; в сочетании с глаголом — нагори во осиму («испытывать нагори») — оно означает «печалиться из-за расставания или отъезда». Источником чувства нагори могут быть и место, и человек, и сезон, и разные предметы или действия, которые о них напоминают.

О японцах часто говорят, что у них особая чуткость к сезонам. Они и сами этим гордятся. Люди приходят в восторг, узнав, что в традиционном японском календаре — двадцать четыре, а то и семьдесят два сезона, причем у каждого — собственное название, связанное с соответствующим периодом года.

Иногда мы представляем себе границы сезонов застывшими, будто они определены законом, предписаны непреложно, как четверти в школьном календаре. Но это не так и никогда так не было.

Наши чувства не так подвижны, как волны. Сколь угодно живые и проворные, они тем не менее приспосабливаются к расставанию с ­каким-то существом или местом медленнее, чем тело, — всегда отстают от нас на несколько шагов.

То, что я пробую здесь, на мой взгляд, можно охарактеризовать словом "прозрачность". Это не масляная живопись, не рисунок кистью, как в японской кухне; ливанскую кухню я сравнила бы с акварелью на прозрачном стекле или с тончайшим шейным платочком, даже если мы говорим о тушеных блюдах. Кислинка подчеркивает вкусы и дарит…

Есть кухни, основанные на пристрастии к чему-то одному, на акцентах, импульсах, создаваемых перцем, приправами. В некоторых кухнях главное - щедрость, другие играют на простоте, третьи - на чудесах превращения...

Во французской кухне есть что-то такое, что мне хочется назвать "вкусом к пороку":любовь к не слишком здоровой пище, неумеренность, из-за которой застолья порой длятся часами, и всё ради какой-то показной гастрономической изысканности...

За этой модой сквозит и без того заразительная ностальгия по старой Японии, ее как будто намеренно культивируют, чтобы отвлечь внимание от усталой и измученной Японии сегодняшнего дня и восстановить размеренный сезонный распорядок. Что тут настораживает, так это опасность замкнуться в себе: традиционные ценности укрепляют…

В инсталляциях Кристиана Болтански случай - который у него служит синонимом фатальности - предстает как одна из жестоких несправедливостей в отношении человека. Ведь никогда не знаешь, поему во время трагедии одному удается избежать смерти, а другому нет. Я всегда задавалась вопросом, отчего этот художник так стремится…

Гэмпэй Акасегава писал, что «карри это точка невозврата в любом блюде». С добавлением этой приправы любое блюдо превращается в карри: карри в тушеной говядине, в пицце, в картофеле фри... Карри подводит нас к краю пропасти, туда, где уже нельзя сделать шаг назад.

"Тасовать сезоны, вмешиваться в смену времен года и прочих периодов - наше извечное искушение, ведь мы, смертные, пребываем во власти времени, текущего только в одном направлении. Пробуя что-то, мы можем ненадолго освободиться от этой власти. Грёзы об апельсине в разгаре лета таят в себе мечту дожить до зимы, отталкивают…