Цитаты из книг — Валерий Шарапов

Жалость - это такой рудимент для оперативника угрозыска, который порой очень сильно мешает и портит нервы. Васин в самые неподходящие моменты начинал жалеть всякий сброд. Хотелось посочувствовать и даже помочь. Он приноровился гнать это чувство от себя, потому что эти просящие пощады и пускающие слюни негодяи сами сроду…

Цыганская легенда гласит, будто народ этот так красиво поет и пляшет, что Бог запретил ему оставаться на одном месте. Чтобы все видели, насколько цыгане хороши. Вот весь мир столетиями и наблюдал их хаотичное мельтешение.

... цыган-конокрад - это вовсе не сказочный персонаж, а самая что ни на есть распространенная реальность. Было у цыгана две ноги, Бог ему четыре додал.

Цыганка равнодушно посмотрела на изображения. - Да не. Нам своих мужиков хватает. Вон, Зара своего топором зарубила. Так тут же к ней новый мужик прилип. Васин нахмурился. Вот и думай - правду говорит или издевается.

— Устал, мой милый Пинкертон? – спросила она, когда муж махнул вторую рюмку. — Есть немного. Еще бы вздремнуть часиков пятнадцать, да никто такой мне роскоши не позволит, – ответил он.

— Что в том такого странного, что еврейка купила себе шубу? Это совершенно ничего не доказывает! Может, она наследство получила? А что касается велосипеда… – Борис Аронович вскинул руки вверх. – Моня вполне мог продать ту монету кому-нибудь другому. Моня, скажу я вам, очень способный мальчик. Он вполне мог всучить…

Первая неделя показалась Мишке адом. Одному богу было известно, сколько раз за эти семь дней он проклинал свое решение променять исправительно-трудовой лагерь на полевой лагерь ускоренной военной подготовки.

Росточком Амбал не вышел, но умел красиво и образно выражаться, напористо убеждать. В общем, через полчаса компания в полном составе была согласна на штурм продовольственного магазина.

— Писанины много, а толку мало. Обычный путь от огольца до матерого уркагана.Хоть бы какой намек, где его искать. И жив ли он вообще…

— Вы к Степану Ефимовичу? — К нему! Он там один? — Не совсем, – поморщив хорошенький носик, фыркнула девушка. — А с кем? — Со своим неправедным гневом! – недовольно буркнула Леночка.

— Раз он у нас настоящий «морской волк», значит, и крутить его будет тоже моряк. А знаешь ли ты, Вадик, где наш дорогой Венечка служил до того, как к нам в милицию попал? — В Морфлоте! Где же еще? – ответил Богданов. — Неужели Веня о своем морском прошлом уже похвастаться успел? — Ничего он не успел! Просто у него якорь…

— Скучать-то хоть по мне будешь, когда уйду? – процедил озадаченный Захар. Он-то считал, что Дарья так легко его не отпустит, но бабу словно прорвало: — А не стану я по тебе скучать! Ты же мне, ирод, за эти годы всю душу вымотал. Проку от тебя – с наперсток, а забот – выше крыши. Просидел сиднем на моей шее, только бубнил…

— Все ясно! Желаю хорошего вечера в кругу семьи, – пробормотал Зверев. — Я вижу, ты не особо расстроился! – снова повысила голос Катенька. — Напротив! Я всегда рад, когда семьи воссоединяются, а неверные жены возвращаются в лоно семьи.

— Днем здесь никто не охраняет, а в ночное время сюда тоже ставят часового. — Ставят горшок в печку, деревня, – фыркнул Погребняк, – а часового выставляют!

— Вы опоздали! – процедил полковник, светловолосый мужчина средних лет с холодными рыбьими глазами. – Своим подчиненным я бы такое не спустил! — К счастью, мы не ваши подчиненные, – бесцеремонно ответил Зверев.

В военной разведке Курочкину порой приходилось тяжко. Настолько, что он проклинал два дня из своей недолгой жизни. Первый – когда народился на белый свет и второй – когда угодил в разведроту.