«У ней одна цель»: почему Лев Толстой ненавидел женщин

Автор: Алексей Шевелев

Ругался, скандалил и развратничал: как жил Лев Толстой.

9 сентября 1828 года родился писатель Лев Толстой. «Газета.Ru» рассказывает о непростом характере классика, его взаимоотношениях с женой Софьей Андреевной, товарищами по цеху и несостоявшейся дуэли с Иваном Тургеневым.

«Свободна молчать и покоряться»

«Вчера вечером меня поразил разговор Л. Н. о женском вопросе. Он и вчера, и всегда против свободы и так называемой равноправности женщины; вчера же он вдруг высказал, что у женщины, каким бы делом она ни занималась: учительством, медициной, искусством, — у ней одна цель: половая любовь. Как она ее добьется, так все ее занятия летят пра­хом», — вспоминала жена Льва Толстого Софья Андреевна.

Толстой женился на своей давней знакомой Софье Берс в 1862 году, будучи уже известным писателем. В то время были опубликованы его знаменитая трилогия о взрослении — «Детство», «Отрочество», «Юность», а главное — «Севастопольские очерки», которые оценил сам Алек­сандр II.

В момент венчания Софье Андреевне было всего 18 лет, а ее жени­ху — 34. Желая быть честным со своей будущей женой, писатель незадолго до свадьбы отдал ей свои дневники — так она узнала обо всех его любовных похождениях.

Связь Толстого с крестьянкой Аксиньей Базы­киной, от которой родился внебрачный ребенок, стала для нее неожиданностью. Несмотря на то, что жизнь автора в Ясной Поляне была по-настоящему плодотворной (здесь он написал «Войну и мир» и «Анну Каре­нину»), Софья Андреевна не могла забыть о произошедшем на протяжении всей их совместной жизни.

«Я пришла в ужас, что должна жить там, где эта баба. Я плакала ужасно, и та грязь мужской холостой жизни, которую я познала впервые, произвела на меня такое впечатление, что я никогда в жизни его не забыла», — писала она.

Они прожили вместе 48 лет, до самой смерти писателя в 1910 году. Как и Толстой, мать его тринадцати детей вела дневники, в которых откровенно писала обо всех конфликтах с мужем. Софью Андреевну обижало «равнодушное» отношение супруга к ее духовной жизни и здоровью. Толстой был ярым противником феми­ни­стических настроений и часто преуменьшал значение женщин в обществе.

«Женщина делает большое дело: рожает детей, но не рожает мыслей, это делает мужчина», — говорил он.

При этом Софья Андреевна была верной помощницей Толстого. Почти 50 лет она занималась тем, что переписывала многочис­лен­ные черновики мужа и помогала советами по части женских обра­зов в его произведениях.

«Фактически я, конечно, свободна: у меня деньги, лошади, платья — все есть; уложилась, села и поехала. Я свободна читать корректуры, покупать яблоки Л. Н., шить платья Саше и блузы мужу, фотографировать его же во всех видах <...> — свободна есть, спать, молчать и покоряться, — писала она в 1898 году. — И мне не весело, а трудно жить. И не то слово я употребила: весело, этого мне не надо, мне нужно жить содержательно, спокойно, а я живу нервно, трудно и малосодержательно».

«Подлец, которого надобно бить»

На момент знакомства с Толстым Иван Тургенев уже был известен во всем мире. Он поощрял талант коллеги, но, как видно из писем, его характер казался ему тяжелым и неприятным. Тургенев не поспевал за устремленным в будущее Толстым, а последнего, в свою очередь, тяготил праздный образ жизни старшего товарища.

Но, кроме этого философского спора, был спор личный. Как пишет биограф Толстого Виктор Шкловский, между Тургеневым и сестрой писателя Марьей Николаевной был роман. Женщина получила развод, и Толстой надеялся выдать родственницу за своего друга. Последний, однако, делать предложение не спешил, что раздражало автора.

Однажды, находясь в гостях у Афанасия Фета, Тургенев рассказал, что его гувернантка «требует, чтобы дочь забирала на руки худую одежду бедняков и, собственноручно вычинив оную, возвращала по принадлежности». Его слова разозлили Толстого, который посчитал, что «разряженная девушка, держащая на коленях грязные и зловонные лохмотья», напротив, играет «неискреннюю, театральную сцену».

Разгоряченный Толстой написал письмо, в котором вызвал Тургенева на дуэль (попросил приехать на опушку леса с ружьем), но последний вовремя извинился.

«Тургенев — подлец, которого надобно бить, что я и прошу вас передать ему так же аккуратно, как вы передаете мне его милые изречения, несмотря на мои неоднократные просьбы о нем не говорить», — возмутился Толстой в письме к Фету.

Вскоре после инцидента Тургенев переехал во Францию, и они возобновили переписку. В 1878 году Толстой написал Ивану Сергеевичу о том, что никакой вражды к нему больше не имеет.

«Шекспир скверно писал, а вы еще хуже!»

К 1880 году отношения между Толстым и Фетом также испортились. «Жалкий Фет со своим юбилеем. Это ужасно! Дитя, но глупое и злое», — писал он.

Толстой был решительным противником крепостного права. Еще в юношеские годы в Казанском университете, работая над разбором «Наказа» Екатерины II, он писал о пагубном влиянии крепостничества на экономическое развитие России. В этом смысле Фет слыл весьма популярной мишенью (Салтыков-Щедрин, например, практически отождествлял понятия «вести поместное хозяйство» и «человеконенавистничать»).

«Другой роет в безводной степи колодец, сажает лес, сохраняет леса и сады, разводит высокие породы животных и растений, дает народу заработки — этот не любит России и враг прогресса», — отвечал на претензии Толстого Фет, добавив, что Тургенев своих крестьян вовсе «пустил по миру».

Менее ожесточенно складывались отношения Толстого с Чеховым. Последний посетил писателя в июле 1895 года в Ясной Поляне. Однажды Толстой, прощаясь с прозаиком, прошептал ему на ухо: «А все-таки пьес ваших я терпеть не могу. Шекспир скверно писал, а вы еще хуже!». Сам Чехов, вспоминая об оценке своих трудов классиком, признавался, что его «и смех, и зло разбирает».

«Расчетливость и справедливость говорят мне, что в электричестве и паре любви к человеку больше, чем в целомудрии и в воздержании от мяса. Война зло и суд зло, но из этого не следует, что я должен ходить в лаптях и спать на печи вместе с работником и его женой. Для меня Толстой уже уплыл, его в душе моей нет, а он вышел из меня, сказав: се оставляю дом ваш пуст», — отмечал Чехов в письме Суворину в 1894 году.