Кирстен Данст в ее проявлениях женственности

В течение трех десятилетий Данст непревзойденно воплощала на экране противоречивую женственность. В фильме «Власть пса» она наконец сыграла то, что хотела.

Возможно, вы видели недавний мем, включающий фразу «это так по-женски», и далее следует какой-нибудь «содержательный» пример меланхолии или панического поведения.

«Это так по-женски — перестать отвечать на сообщения и месяцами сидеть в одиночестве».

«Это так по-женски — отвечать, что все в порядке, в то время как сама истерически рыдаешь».

Тот сорт юмора, когда вы не столько смеетесь, сколько шипите сквозь зубы. Он заключается в том, что быть женщиной в нашем мире зачастую абсурдно и парадоксально, и только такие импульсивные и непостижимые жесты — единственный логический ответ.

Я подумала об этом накануне вечером, когда пересматривала апокалиптическую драму Ларса фон Триера 2011 года «Меланхолия». В фильме снимается 29-летняя Кирстен Данст в роли Джастин (или Жюстин, имя режиссер позаимствовал из одноименного эротического романа Маркиза де Сада — прим. пер.), невесты, которую в день свадьбы накрыла изнурительная волна депрессии. Посреди своего роскошного приема она покидает гостей, чтобы принять горячую ванну. Десятки людей, включая ее нового мужа, ждут её, чтобы разрезать торт. А она наверху, погружена в горячую воду, ее шикарное платье-корсет валяется на полу ванной комнаты, как смятая пачка листов, вырванных из записной книжки.

В голове внезапно всплыли слова «это так по-женски — хотеть провести первую брачную ночь в ванне с пеной».

После этого Джастин снова натягивает платье и продолжает свою кавалькаду бессмысленного и странного поведения. Она занимается сексом с незнакомцем на поле для гольфа, в то время как свадебные гости в доме едят десерт. Она продолжает исчезать и появляться повсюду, как привидение, живая невеста-призрак.

Трагедия фильма «Меланхолии» заключается в том, что приближающаяся гигантская планета вот-вот уничтожит Землю. Но непостижимая жестокость небесной катастрофы наиболее остро передается режиссером через тончайшие подергивания лица и взгляды Данст. Даже в таком водовороте она притягательная, почти светящаяся, излучает собственную планетарную гравитацию.

В течение трех десятилетий Данст потрясающе воплощала на экранах противоречивую, беспорядочную женственность.

Уроженка Нью-Джерси, Данст начала сниматься для каталогов и в телерекламе, когда была совсем маленькой девочкой. В возрасте восьми лет она сыграла дочь персонажа Тома Хэнкса в экранизации Брайана Де Пальма «Костер тщеславия». Вскоре её семья переезжает в Лос-Анджелес и поселяется в квартире при школе Оквуд, этой печально известной стартовой площадке для звездных детей.

Ее роль молодой вампирши Клаудии в экранизации романа Энн Райс  «Интервью с вампиром» 1994 года режиссера Нила Джордана сделала Данст знаменитой. Здесь она не просто многообещающий подросток, а полностью состоявшаяся актриса. В фильме Клаудию сделали бессмертной два взрослых вампира (Том Круз и Брэд Питт), которые решили относиться к ней как к своему ребенку. Сначала она наслаждается своим превращением, эта кровожадная маленькая принцесса с золотыми локонами, но вскоре приходит в ярость из-за своей неспособности стареть. «Ты хочешь, чтобы я навсегда осталась куклой?» —  кричит Данст на своих стражей, ее носик-пуговица раздувается от ярости. Она не хочет есть женщину — она ​​хочет быть ею.

Кровавый фильм Джордана часто звучит нелепо и глупо, но шокирующе зрелая игра Данст выходит за рамки его установок. В своей крохотной роли она выкладывает столько печали, что убеждает зрителей — да, она живая и страдает на протяжении тысячелетий. Недавно Данст сказала мне по телефону: «Вероятно, в моих глазах читались качества старой души, но в конечном итоге это меня и настигло».

Критики не всегда знали, что делать со сверхъестественной способностью Данст передавать бессвязную девичью тоску. И вот после трех десятилетий ее работы в кино, столько шума от критиков за роль деградирующей домохозяйки в новом фильме Джейн Кэмпион «Власть пса». Стало уже привычным, что Данст превозносят как одну из великих актрис своего поколения. Но актриса все еще пытается преодолеть странный спад в ее карьере —  когда ей было за двадцать, она снялась в нескольких фильмах, получивших плохие отзывы. До этого Данст, казалось, была в Голливуде всюду одновременно: воровала лаймы в «Маленьких женщинах», играла в настольные игры в «Джуманджи», накладывала грим на лица умерших в качестве помощника гробовщика в «Убийственных красотках», заключала ужасный договор с сестричками в «Девственницах-самоубийцах» или трясла помпонами в «Добейся успеха». (Во время нашего разговора Данст спросила, сколько мне лет, и когда я ответил, она сказала: «О, так ты выросла со мной лицом к лицу».)

Но, как и у многих актеров, начавших свою карьеру молодыми, в зрелости ее резюме в какой-то момент стало выглядеть разбросанным, разрозненным, неуверенным. Широко раскрученный «Элизабеттаун» Кэмерон Кроу не помог, и ее таланты начали бледнеть и ускользать.

Это не означает, что раньше не было тусклых ролей. В ее самых слабых фильмах умение Данст выражать боль может проявляться как злобная игривость, например, в ее роли Бетти Уоррен в «Улыбке Моны Лизы» — роли, которая никогда не выходила за рамки мелодраматизма. Были и неудачи, и неудачное время.

Ларс фон Триер назвал себя нацистом во время Каннского фестиваля, фактически потопив фильм «Меланхолия» и ожидаемые награды Данст.

Когда Данст сыграла Мэри Джейн в «Человеке-пауке», роль героини комиксов Марвел еще не была привычным способом завоевать популярность. За последнее десятилетие ее несправедливо исключили из списков Великих Актеров, поскольку большинство ее лучших работ снималось для телевидения. (В 2016 году она была номинирована на премию «Эмми» за сериал «Фарго».) В недавней статье для американского интернет-таблоида Gawker Оливия Крейгхед назвала карьеру Данст «проклятой».

«Я бы предпочла играть в фильмах, которые не совсем приятные, может даже странные», — сказала мне Данст.

Она поднялась с фильмом «Мария-Антуанетта» режиссера Софии Копполы в 2006 году. Фильм может служить для Данст подходящим примером для критического переосмысления себя за последние годы. «Мария-Антуанетта» дебютировал в Каннах, когда Данст было двадцать четыре года, публика отреагировала смесью улюлюканья и восторженных аплодисментов. Критики The Times настолько разошлись во мнениях по поводу его качества, что подготовили статью в форме дискуссии.

Одни считали фильм антиисторической дрянью с неоромантическим панк-саундтреком, дерзкой американской звездой и акцентом на показ милых и роскошных безделушек.

Другие сочли это неотразимым исследованием позолоченного девичества, истерзанного одиночеством.

Сегодня фильм стал культовым, «пробным камнем совершеннолетия» (в TikTok есть целая «кроличья нора» с повторяющимися сценами из фильма), во многом из-за многослойной игры Данст. Мы с интересом наблюдаем: вот она разглядывает свое яркое окружение, вот ее губы скривилась от отвращения, когда она присутствует на пиршестве прожорливых вонючих моллюсков, вот ее глаза заблестели при виде арсенала роскошных шелков и многоцветных туфель.

Увидеть Данст в фильме — значит стать свидетелем того, как испуганная молодая девушка развращается в реальном времени, ее засасывает черная дыра расточительности. «Мария-Антуанетта» распространяет «сильные вибрации», говоря современным языком, и невесомая физическая оболочка Данст не отягощает фильм. Она сказала мне об Антуанетте: «Я чувствовала даже запах ее духов, когда играла, понимаешь?»

София Коппола, режиссер, одержимая цветущим девичеством и соблазнительной внешностью, недавно сказала мне, что считает Данст чем-то вроде музы. «Когда я познакомилась с ней в детстве, она была такой блондинкой, игривой, совершенно американским подростком. Но всегда в ее глазах была эта глубина и даже больше. Она вся на контрастах, она ​​не такая, как вы ожидаете».

Возможно, это из-за улыбки Данст. Выступающие резцы придают ее улыбке озорной вид, который резко контрастирует с ее кукольным носом и льняными волосами. Ей было восемнадцать, когда на съемках в «Человеке-пауке» продюсер посоветовал Данст посетить дантиста. У нее хватило ума отказаться.

В отличие от многих других исполнителей, она не делала никаких косметических операций на лице и не намеревается делать это. Такое решение может закрыть перспективы в шоу-бизнесе, но действительно служит искусству — ее ангельская внешность тоже подвержена сложностям и переменам.

Однажды мой друг описал мне Данст как «экзистенциальную прожигательницу жизни» — кажется, она хорошо проводит время, развлекаясь, но в ней всегда таится бездна чувств.

Если ее карьера замедлилась к двадцати годам, это могло произойти из-за того, что она оказалась в ловушке между двумя состояниями — больше не ребенок поразительной зрелости, но ещё недостаточно взрослая, чтобы использовать свои детские качества для достижения драматического эффекта.

Талант Данст проявляет наибольшую мощь, когда она действительно использует свою привлекательность — либо как дубину, либо как приятное прикрытие для чего-то плотского.

Роли, которые вернули Данст в родную стихию, были сыграны на телевидении, в сериалах «Фарго» и «Как стать богом в Центральной Флориде». В первом случае она играет кровожадную работницу парикмахерской, говорящую почти исключительно на слэнге, во втором — напыщенную активистку, втянутую в многоуровневую маркетинговую схему. Оба типажа принадлежат к определенной разновидности хитрых белых женщин, способных использовать свою внешность в качестве социального оружия.

В одной из последних и лучших сцен в «Фарго» ее персонаж, Пегги, сидит на заднем сиденье полицейской машины и понимает, что придется отвечать за своё преступление (она переехала мужчину на своей машине, из-за чего ее муж, которого играет ее настоящий муж Джесси Племонс, оказался втянут в войну с миннесотской мафией.) «Я просто хотела иметь выбор, быть собой», — говорит она полицейскому. «Но ты не поймешь, ты мужчина».

Диалог — клише, но Данст произносит, даже вбивает каждое его слово с угрожающей отвагой. Она настаивает на том, что она тоже жертва, как и бедняга, которого она убила. В этой и других недавних ролях Данст играла с выражением беспомощной наивности, бросая в лицо зрителя его же собственные предубеждения как жестокий сюрприз.

«Власть пса» — это другое кино. (Название отсылает к библейскому псалму: «Избавь мою душу от меча, а сердце от власти пса» — прим. пер.)

Возможно, это первая роль, в которой Данст полностью снимает защитную оболочку, обнажая свое мягкое очарование — и ее персонаж дорого платит за это.

Роуз Гордон — вдова, которая управляет небольшой гостиницей и рестораном в сельской Монтане двадцатых годов прошлого века. У нее есть сын, худенький подросток (Коди Смит-Макфи), который делает ей трогательные цветы из бумаги. Во время ежегодного перегона скота два брата, управляющие соседним ранчо, останавливаются на ночь в ее гостинице. Один из братьев, Джордж (Джесси Племонс), добрый и грустный тюфяк, очень хотел бы найти жену и остепениться. Другой, Фил (Бенедикт Камбербэтч),настоящий ковбой. Он хитер,груб, недоброжелателен, отказался от своей жизни на Восточном побережье, чтобы управлять семейным ранчо, и теперь заставляет всех вокруг себя страдать за это. Когда Джордж женится на Роуз и привозит ее к себе в дом, она становится главной мишенью для насмешек и оскорблений Фила. Он издевается над её игрой на пианино, доводя ее до настоящих мучений, она не может поднять руки, чтобы играть во время званого ужина. Из-за этой травли Роуз ищет успокоения в виски. Немногие актеры играли пьяных так убедительно, немногим из них так сочувствуешь в этом.

Сцена, которая засела в моей голове — Роуз почти в ночной рубашке выбегает из дома за повозкой кочующих индейских торговцев, которые хотят купить коровьи шкуры. Она узнала, что Фил предпочел бы сжечь шкуры, чем отдать их кому-либо еще, и в качестве небольшого акта протеста она решает продать их торговцам, пока Фил отсутствует. Роуз выбегает на поле, швыряет в сторону свои туфли, и бредет, шатаясь и падая в сухую траву в своем розовом шелковом халате. Она похожа на нечто среднее между женщиной с картины Эндрю Уайета «Мир Кристины» и завсегдатаем салуна. Когда она наконец догоняет торговцев, они дают ей пару кожаных перчаток, расшитых бисером. «Они такие мягкие», — пьяно хнычет она.

Голос Данст — это еще один ее актив. Здесь он как монотонная трель, переходящая от одного вздоха к другому. Позже, в постели, она быстрым, но выразительным жестом прижимает свои любимые перчатки к груди и засыпает.

Премия Оскар — не всегда и не единственный критерий хорошей игры, эта статуэтка редко достаётся смелым исполнителям. Данст призналась мне, что в глубине души она действительно хотела бы получить ее. «Умом я понимаю, что на самом деле это ничего особенного, — сказала она. — Но индустрия заставляет нас думать об этой награде, желать ее. Ты понимаешь, о чем я?»

Она рассказала мне, как ее учитель актерского мастерства выдвигал теорию, почему она не получила Оскар за лучшую женскую роль второго плана в «Интервью с вампиром». Потому что годом ранее одиннадцатилетняя Анна Пакуин победила в этой же категории в «Пианино».

Есть роль Данст, которая, я считаю, заслуживает больше внимания, — это Мэри Свево, тупая секретарша, которую она играет в «Вечном сиянии чистого разума» Мишеля Гондри. Свево работает в клинике стирания памяти, которую она так восхваляет. И хотя она сама этого не знает, но она ​​была влюблена в своего босса-врача, который затем подтолкнул ее вычистить всю эту историю из ее сознания.

Вместо собственных мыслей Мэри извергает поэтические пассажи из «Знакомых цитат» Бартлетта в самой обычной беседе. В этом поведении столько печали! Кажется, произнеси Мэри свои собственные слова, они бы были слишком болезненными, чтобы их вынести.

Да, это так по-женски, так глупо, странно, абсурдно… Позже Мэри понимает, что ее обманули, и она спрашивает коллегу, как она выглядела до того, как ее разум стал пустым. «Ты выглядела счастливой, словно таила в себе замечательный секрет», — ответил он.

Рэйчел Сайм (Rachel Syme)

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ