Овсянка, джин и мясо загадочного происхождения: Викторианская еда Диккенса в эпоху «чистого питания»

Если бы Чарльз Диккенс считался автором, который много пишет о еде, он стал бы человеком, который изобрел Рождественский обед. Нельзя отрицать, что благодаря ему некоторая еда стала сезонной; сливовый пудинг впервые назвала «рождественским пудингом» Элиза Актон, вскоре после публикации Рождественской песни в прозе , а гусь заменил более дорогую индейку по настоянию Скруджа.

Говоря о еде, следует сказать, что самое прочное влияние Диккенса состоит в его убеждении, что каждый имеет право собраться за одним столом и разделить общую трапезу. Рождество для Крэтчета – это не часть какого-то церковного или благотворительного пространства, но просто наслаждение от пребывания всей его бедной семьи в одном доме. Диккенс бросает вызов культуре, которая рассматривает еду как нечто, доступное лишь избранным. Это выражается в борьбе за статус и контроль, в которой еда выступает индикатором, который показывает – «ты то, что ты ешь».

«Чистая еда» – это новейший этап, сейчас еда, когда-то считавшаяся престижной, например, мясо и белый хлеб, стала доступной для всех, люди, стремясь показать сияющее благополучие, хвалятся уже тем, чего они не едят. Общая трапеза (этимологически «с хлебом» (Companionship от французского «сompagnon» (com- «с» + pānis «хлеб»)) позволяет понять, когда кто-то за нашим столом считает наш хлеб «нечистым».

Вот как Диккенс описывает Джо, маленького дворника в Холодном доме :

Джо выходит из Одинокого Тома навстречу медлительному утру, которое здесь всегда наступает с опозданием, и жует на ходу замызганный ломтик хлеба. Ему надо пройти много улиц, и, так как двери подъездов еще не открыты, он садится завтракать на пороге «Общества распространения слова божия в чужих странах»…

Вот что такое «нечистая еда» – нечто забракованное, в прямом смысле грязное, пригодное только для нелюбимого, голодающего, неграмотного ребенка, стоящего в дверях организации, чей благотворительный взгляд скользит сквозь него к остальным «драгоценным душам под кокосовыми пальмами и хлебными деревьями».

Грязный хлеб и хлебные деревья. Один из приемов, которые использует Диккенс для привлечения внимания читателей к несправедливости, творящейся на их собственном пороге, это противопоставление голодающих купающимся в изобилии. У Диккенса множество голодных детей: Оливер Твист просит у надзирателя, «дюжего, здорового человека» еще каши. Противный директор в Николасе Никлби отвечает за разбавленное молоко, в то время как сам вгрызается в завтрак из говядины и тостов, и оправдывает себя популярным викторианским самообманом, что лишения повышают в детях моральный дух.

Голодные взрослые мужчины, такие как Мэгвич (Абель Мэгвич – персонаж романа Большие надежды ), опасны, склонны к преступлениям, бунту и восстанию. Нельзя сказать, что Диккенс не сопереживает им – его описание голода в Повести о двух городах идет из глубины души: «Голод виднелся на полках булочной, в каждом куске маленьких хлебов самого плохого качества, и в колбасной лавке, где продавались сосиски из мяса дохлых собак». Но детей легче жалеть, жалость – путь к сочувствию, а сочувствие путь к изменению себя; и современные читатели Диккенса сочувствуют бедным.

Диккенс не понаслышке знал режущее чувство голода в животе, когда его отца отправили в тюрьму Маршалси, и двенадцатилетний Чарльз вынужден был заботиться о себе сам. Он никогда не забывал об этом, но даже когда семья воссоединилась, его мать предпочла, чтобы он продолжил работать, а не вернулся в школу. Его полуавтобиографическая новелла Дэвид Копперфилд показывает не просто отчаяние, вызванное пустым желудком, но также боль из-за утешения и безопасности тех, кого вскормили любящие родители.

Став частью викторианского движения реформаторов, Диккенс работал с богатой наследницей и благотворительницей Анджелой Бердетт Куттс, обустроившей дом, где падших женщин учили готовке и другим домашним обязанностям; он восхищался Генри Мейхью, чьи доклады в «Лондонском труде» и «Лондонском бедняке» показывают, какими мучительными были страдания, например, недостаток удобств, беднейших и слабейших членов общества. Диккенс был уверен, что они так же обречены пить, как богатые бездельничать, и что алкогольная зависимость была скорее симптомом, нежели причиной бедности. Хогартское (прилагательное от имени художника Уильяма Хогарта, в том числе автора сатирических гравюр) неодобрение пьянства рабочего класса редко встречается у Диккенса, но он не закрывает глаза на эту проблему. В «Севен Дайлз» ( Очерки Боза ) он описывает уличную склоку женщин, напившихся Джин-биттера.

Журнал Диккенса «Домашнее чтение» расширял кампанию тех дней против плохого питания, он послужил началом медицинского журнала «Лансет», который обнаружил, что в каждом из 49 образцов хлеба находился фальсификат, в лучшем случае мука низкого качества, а в худшем сульфат кальция и алюминиевые квасцы.

Даже после принятия Акта о Фальсификации Продуктов Питания 1872 и 1875 годов, автор кулинарных книг Теодор Гаррет предупреждал читателей о целом алфавите ужасов, таких как горчичные выжимки в душистом перце, опасная для жизни серная кислота и свинцовый лист в уксусе. Мейхью докладывал, что просроченный соленый лосось из Нью-Касла часто пытаются продать в кабаках и Лашингтонсе, торговцы засаливают его сами и точно не заметят душка, как часто бывало с Миссис Гэмп в Мартин Чаццлвит, приглашающей свою подругу Бетси Приг на чай с «двумя фунтами как следует просоленного лосося из Нью-Касла». Мясо может оказаться чем угодно. Как сказал Сэм Веллер, распаковывая еду для пикника, «пирог из рубца – отличная штука, когда знаешь хозяйку, которая его приготовила, и точно уверен, что в нем нет котят».

Диккенс был в ужасе от того, как обращались со скотом, и развращенности дельцов, продающих мясо больных животных. Он написал в «Домашнем чтении» об этой жестокости, шуме и грязи британского городского животноводческого рынка. Для написания иронически озаглавленного эссе «Памятник французской недальновидности» он посетил пригородные скотобойни Парижа, чтобы описать более гуманные, тихие и чистые условия, где работа делалась «в достатке места, в достатке времени».

Хорошая еда, добытая без жестокости, нужна всем, независимо от дохода и статуса. Это было радикальным посланием для его викторианских читателей. Но должны ли и мы прислушаться к нему? В стране продовольственных банков, детей, идущих в школу без завтрака, и диет, скорее разобщающих, чем объединяющих, скорее всего, мы должны.

Пен Воглер – автор книги «Обеды с Диккенсом», опубликованной в издательстве Cico.
Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ