«В постели с Пушкиным»

Не вспомню уж, в каком классе мы читали это творение Саши Пушкина. Неужели в пятом? События наслаиваются и наслаиваются в памяти, по прошествии многих лет бывает сложно понять, что было раньше, что – несколько позже. Помню только, что по школьной программе я «Капитанскую дочку» не читала. Даже не открывала ее. Мне было немного совестно – все-таки я была любимицей учительницы по русскому и литературе, – но я благополучно на все забила.

Помню и то, как мне было неловко: Елена Петровна попросила меня ответить на вопрос по тексту, я встала и… начала мямлить нечто несвязное. Я не знала сюжет. Не знала героев. Елена Петровна была удивлена моим внезапно открывшимся косноязычием и, чтобы не разочаровываться, сказала: «Наверное, ты переволновалась…». Ага, я переволновалась от мысли, что сейчас мне влепят двойку, и не кто-то, а самый близкий мне (по духу) учитель.

«Капитанскую дочку» я прочла уже потом – скорее от тоски. Я временно осталась без школы, даже без прогулок. Далеко ли можно уйти с больной ногой?..

Дело в том, что на пути от школы до дома (километра четыре, не меньше) был небольшой сквер. «Небольшой» – не то, наверное, слово. Он был крошечный – полукруг высоких, метров по восемь, искусственных «камней», тут же был крохотный пруд (летом ужасно грязный), а вблизи стояли пять или шесть лавочек и деревья. Я и моя лучшая на тот момент подруга полюбили после школы ходить в этот сквер. Мы бросали портфели на лавочке и лезли на искусственные «камни» (кстати, из чего же они были сделаны?). На «камнях» мы жевали какую-то химию и вообще предавались заслуженному безделью.

Зимой пруд, конечно же, замерзал. Лед был достаточно толстый и прочный, чтобы выдержать ребенка лет 11. Помню, что меня вечно тянуло к этому «катку». На коньках я не каталась ни тогда, ни сейчас (что уж там, даже обычные ролики оказались мне не под силу!), но на лед я лезла охотно. И все было хорошо – я воображала себя фигуристкой, пока моя подруга ела сосиску в тесте или чипсы.

Но как-то раз я неудачно споткнулась/поскользнулась, упала на левое колено, встала… и почувствовала себя очень странно. Боли не было. Разве что был некий дискомфорт в ноге. Но терпимый. Я вылезла на твердую землю и услышала испуганный голос подруги:

– Ой, у тебя же джинсы порваны!

Я посмотрела вниз и убедилась – да, джинсы порваны. Но я не понимала, как это у меня получилось.

– Ой, у тебя кровь течет!..

Испуг моей подруги услышали наши одноклассники. Пришли два мальчика, с которыми мы толком не общались. Поняв, что дело плохо – им со стороны было виднее, – они предприняли действия для моего спасения. Меня усадили на лавку и побежали искать школьную медсестру. Минут через десять она пришла. Как оказалось, поранилась я не то бы серьезно, но… шрам остался до сих пор. Мне еще больше разорвали джинсы и стали обрабатывать больную ногу. Я так и не почувствовала боли, хотя все дружно говорили, что рана у меня большая, с вывернутыми краями (успокаивали так?). До дома моего было далеко, а автобусы в наш новый район не ходили. И моя подруга и одноклассники повели меня домой, поддерживали меня по дороге, следили, чтобы снова у меня не пошла кровь (и кто там говорит о неотзывчивости моего поколения, а?).

Так я оказалась в постели с больной ногой. Приятно, что дома мне не стали читать никаких нотаций (я вообще пользовалась огромной личной свободой). С одной стороны, я блаженствовала – у меня же случились внеплановые каникулы! Только вот вставать мне было очень тяжело. Постоянного интернета у меня в то время не было, как не было и смартфона, чтобы смотреть что-то на Ютубе. У меня в распоряжении был телевизор, но днем в нем вечно шла какая-то чушь. Мои книги были далеко и высоко, а взрослые… просто работали. В итоге, единственно, чтобы не напрягаться, я достала из-под кровати старый школьный учебник по лит-ре. Он был весь в пыли. Я решила почитать его, пока жду интересную передачу на СТС (вы тоже помните этот канал, да?).

Саша Пушкин был самым привлекательным – внешне и по объему. Я читала его биографию в учебнике и хихикала, гадая, сколько у него было любовных интриг и читали ли барышни его книги. Его смерть казалась мне невероятно романтичной. Правда, меня ужасно злили его стихи – нужно же было их заучивать! – но тут меня никто не заставлял, я открывала «Капитанскую дочку» и знала, что мне не придется отвечать на тупые вопросы.

Быть может, именно за чтением «Капитанской дочки» я поняла, как ужасно любое принуждение к творчеству и искусству. Читать по лит-ре мне было в тягость, я уже предчувствовала опрос в классе, который больше напоминал допрос у Великого Инквизитора (и это у нашей замечательной учительницы!). Бесконечные, сбивающие с толку вопросы: «А зачем этот персонаж?.. Что этим хотел сказать автор?.. А какой смысл был заложен?..» И это – с уже готовыми правильными ответами. Я чувствовала, что должна сказать что-то определенное, но не понимала, что именно. К тому же, мне проще выразить свои мысли письменно, устное же выражение чувств дается мне намного тяжелее. Читая классику вне программы, я неизменно получала удовольствие – от «Войны и мира» и «Анны Карениной», от «Уроков французского», от книг Остин и Шарлотты Бронте, от «Портрета Дориана Грея» и проч. Я много читала в юности, 90% составляли серьезные книги, но, стоило замаячить российскому образованию, как мой энтузиазм мгновенно схлопывался, и мне хотелось сжечь Толстого/Распутина/Пушкина.

«Капитанскую дочку» я, к слову, с тех пор не перечитывала, но помню, какое сильное впечатление она на меня произвела. Я целый день прожила в этой книге. За нагромождениями громких слов о «солнце русской поэзии», «главном писателе всея Руси» я сумела рассмотреть человечного – не забронзовевшего – автора, его проза оказалась живой и нежной, гостеприимной для читателя, не вооруженного шпагой и щитом – как нас готовили в школе. К книге нужно идти с открытым сердцем. Хорошая книга всегда добра к читателю, и это можно почувствовать, достаточно лишь снять рыцарское облачение.